Юрий Фельштинский - Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932

В чем же вы видите главные ошибки руководства?

— Самая тяжелая по последствиям ошибка сделана в области сельского хозяйства. Я имею в виду так называемую сплошную коллективизацию. Разница между социальной структурой промышленности и сельского хозяйства та, что в промышленности производство имело уже до революции коллективный характер и лишь собственность на средства производства оставалась индивидуальной; в земледелии же и само производство имело крайне распыленный характер. Через это глубокое различие, в котором суммировались века экономического и культурного расхождения города и деревни, нельзя перенестись бюрократическим прыжком. Личная заинтересованность отдельного крестьянина в плодах его труда может быть вытеснена коллективной заинтересованностью не иначе, как на основе новых технических, экономических и культурных предпосылок. Расширять коллективный сектор земледелия за счет индивидуального допустимо лишь на основе бесспорных показаний хозяйственного опыта, осознанных самими крестьянами. Дальнозоркая осторожность не значит, разумеется, робость и нерешительность. В процессе коллективизации должен наступить момент смелых и решительных шагов: при наличии устойчивых колхозов, успевших охватить, скажем, 10–20 % крестьян и доказавших свой неоспоримый перевес над индивидуальным хозяйством, можно и должно было бы сразу шагнуть к 50 % и более. Но скачок от дроби процента в 1928 г. к 60 % в ближайшие два года был недопустимой авантюрой, за которую сейчас приходится расплачиваться продовольственным и сырьевым кризисом [811].

Ошибка в области индустриализации, вытекшая из того же бюрократического невнимания к живой ткани хозяйства, хоть и не имеет столь глубокого принципиального характера, как ошибка сплошной коллективизации, но практическими своими последствиями чрезвычайно обострила хозяйственные трудности. Темпы пятилетки имели с самого начала очень напряженный характер. С этим обстоятельством можно было мириться, — при условии: не относиться к директивным коэффициентам роста догматически, как к непререкаемой заповеди. В процессе выполнения плана необходимо внимательно следить за взаимосоответствием основных элементов хозяйства и прежде всего за положением рабочих масс, изменяя самый план, согласно указаниям опыта. Дело идет ведь не о спортивной, а об экономической задаче. Между тем первые крупные успехи индустриализации, доказавшие творческую мощь плановых методов, породили побочный продукт в виде административного головокружения. Решение осуществить пятилетку в четыре года было явно ошибочным, и я против него тогда же решительно протестовал. Увы, тщетно! Вместо гибкого руководства, считающегося с самой хозяйственной материей, открылся период нещадной гонки с закрытыми глазами. Ажиотаж темпов не мог не привести к кризису.

Ликвидировать старые диспропорции и ограждать растущее хозяйство от новых диспропорций нельзя в порядке одной лишь априорной плановой гипотезы. Я говорю о сегодняшнем дне. Идеальное регулирование будет достигнуто, когда социалистическое хозяйство на основе долгого опыта и высокой техники выработает свой динамический автоматизм. До этого еще далеко. Нынешнее советское хозяйство есть переходное хозяйство. Оно направляется планом, но контролируется рынком. Проверка хозяйства рублем имеет в этих условиях большое значение. Между тем азартная погоня за темпами не могла не привести к кредитной инфляции. Таков дополнительный элемент кризиса.

Чем же объясняется, что предостерегающие голоса не были совершенно приняты во внимание?

— Этим вопросом вы переводите беседу уже в область чистой политики. Скажу кратко: советское хозяйство нуждается в советской демократии. Только коллективный хозяйственный опыт, проверяемый, обсуждаемый и критикуемый повседневно самими трудящимися, может создать основу реального планового руководства.

В области индустриализации и еще более в области коллективизации бюрократия попыталась заменить сознание и волю масс своей непогрешимой командой. Такова главная политическая причина совершенных ошибок.

Считаете ли вы положение безнадежным?

— Ни в малейшей степени! Если нужен пример безнадежного положения, его пришлось бы искать где-либо вне пределов СССР.

Опасным?

— Лишь в том случае, если бюрократия будет упорствовать на путях голого командования и если правящая партия не сумеет подчинить себе свою собственную бюрократию. Но в такой вариант я не верю ни на минуту. Голос хозяйства слишком императивен.

Не думаете ли вы, что кризис в вашей стране может ослабить интерес С[оединенных] Штатов к признанию Советов и усилить во всех странах осторожность в области кредитования советского хозяйства?

— Близорукости на свете немало, и самые деловые капиталистические круги отнюдь не свободны от этого порока. Достаточно напомнить, что некоторые правительства 15 лет оттягивают признание Советского Союза. Но я думаю все же, что истекший срок не прошел бесследно. Кроме русской белой эмиграции, да и то лишь одной ее небольшой части, сейчас вряд ли кто уже ждет, что завтра-послезавтра пробьет «последний» час советского режима. Природа его нынешних затруднений настолько прозрачна, что понимание их преходящего характера доступно самому консервативному рассудку. Прибавьте к этому еще то соображение, что задачи преодоления кризиса в СССР неизбежно заставят правящую группу отказаться от столь сильных в последний период тенденций к автаркии, которые также во многом повинны в нынешних затруднениях: в ближайшие годы курс будет взят несомненно на более широкое развитие отношений с мировым рынком.

Но если командование советской бюрократии ведет к хозяйственным затруднениям и даже кризисам, не уместно ли поставить вопрос о возвращении к демократии?

— Вы считаете доказанным, что парламентская демократия является надежным средством против экономических затруднений? Мировой капиталистический кризис имеет между тем неизмеримо более глубокий характер, чем все советские затруднения, возведенные в третью степень. К тому же происходящая на наших глазах «эволюция» немецкой демократии… Но, может быть, мы не будем касаться этой щекотливой темы?

Как вам угодно. Мне казалось, что вы сами апеллировали от бюрократии к демократии.

— Я имел в виду советскую демократию.

В чем вы видите принципиальное отличие советской демократии от парламентской?

— В характере господствующего класса. При системе парламентаризма вопрос о том, где должны проходить пределы демократии, решает буржуазия. При советской системе границы демократии проводит пролетариат. В первом случае критерием являются интересы капитализма. Во втором — интересы социализма.