Майкл Робертс - Grace. Автобиография

Я разделась, натянула ночную рубашку и откинула одеяло. На подушке, как в наше время мятные шоколадки в бутик-отелях, лежал пакетик с презервативом. «Интересно, что это?» – удивилась я. Мне даже не пришло в голову, что это может быть. Спустя какое-то время, к моему удивлению, в спальню зашел Тинкер с дымящейся чашкой какао. В полосатой хлопковой пижаме он был просто неотразим. Но по его виду нельзя было предположить, что он собирается читать мне книжку на ночь.

Тинкер регулярно сотрудничал с фэшн-фотографом Норманом Паркинсоном, чьи снимки я затерла до дыр еще в Уэльсе, и попросил Паркса, как он его называл, посмотреть меня. Так что я надела свой самый красивый костюм-«двойку» от Kiki Byrne с укороченным жакетом и гофрированной юбкой, которой еще придала дополнительный объем хрустящей нижней юбкой (у меня был свой секрет: чтобы юбка была жестче, я замачивала ее в воде с сахаром), и помчалась в студию в Глиб-Плейс в Челси. Едва переступив порог, я спросила, хочет ли он взглянуть на мое портфолио (в агентстве мне сказали, что это обязательно). Он ответил: «Нет, я не хочу смотреть, как вас снимали другие. Меня интересует только то, как вас вижу я ». А потом добавил: «У меня есть подработка на эти выходные, на моей ферме в Писхилле. Это фотография ню, если вы не возражаете».

Из всего, что он сказал, я услышала только слово «фотография». Не помню почему, но мне просто не пришло в голову, что я должна буду раздеться. Уже потом я всерьез задумалась, насколько это правильно и прилично. Не то чтобы я стеснялась своего тела (хотя теперь я понимаю, что Тинкер наверняка расхвалил его Паркинсону) – просто меня мучил вопрос, как бы к этому отнеслась моя мама. Впрочем, Парксу я тогда сказала лишь: «Хорошо», и мы отправились в путь, чтобы фотографировать меня бегающей по лесу нагишом. Он показал мне, что я должна делать. «Вот чего я хочу!» – воскликнул он, и его усы дернулись, когда он воспарил в воздух, выпрыгивая из-за дерева, – высокий, аристократически осанистый, в одной из своих любимых эфиопских шапочек на голове, которые он носил на удачу. Вот так все и случилось. Думаю, это была съемка для художественного каталога моды в духе «Листья осенних коллекций». Как бы там ни было, я чудесно провела время. Это был мой первый опыт работы фотомоделью. А потом мы пошли домой пить чай.

В 1959 году британский Vogue объявил конкурс моделей. На рекламном объявлении красовалась юная Нена фон Шлебрюгге (позже ставшая матерью Умы Турман) и многообещающий призыв: «Ты можешь оказаться на ее месте». Помню, кто-то из девчонок в Stockpot сказал мне: «Почему бы тебе не попробовать?» Я так и сделала. Претендентки состязались в четырех категориях: «Миссис Эксетер» для более зрелых моделей, две категории для двадцатилетних и тридцатилетних и юниорская «Свежая идея». Незадолго до этого Черри Маршалл отправляла меня в студию позировать для модельной открытки, поэтому у меня на руках уже была фотография, на которой я стояла с косичками, в объемном свитере и соломенной шляпке. Эту картинку я и отправила на конкурс. Через несколько месяцев пришло письмо из Vogue , в котором сообщалось, что я в списке финалисток, а потому приглашена на официальное чаепитие в Vogue House , где встретятся все участницы.

Я побежала на Ганновер-сквер, чертовски взволнованная, потому что, как уже говорила, нервничаю по любому поводу. В зале приемов стоял длинный стол, накрытый для чаепития, с гигантскими чайниками и стопками аккуратных треугольных сэндвичей с огурцом. Присутствовали финалистки, редакторы и фотографы Vogue , в том числе Норман Паркинсон и американец Дон Ханиман, который за пару недель до этого нанимал меня на первую в моей жизни серьезную работу. На той фотографии, сделанной с участием группы девушек, облепивших капот раритетного автомобиля, я, к счастью, позировала уже одетой.

Чуть позже были объявлены имена победительниц. Я выиграла в номинации «Свежая идея». Одним из призов была фотосессия с ведущими фотографами Vogue . Помимо прочего, нам разрешили после съемок оставить себе любой предмет одежды. Меня фотографировали дважды: первый раз я позировала в очаровательном коктейльном платье, а второй – рыбачила в резиновых болотных сапогах. Но мне почему-то не перепало ни того, ни другого.

И вдруг на меня посыпались заказы. Это был успех. Действительно, «звездный час Золушки». Мама была на седьмом небе от счастья. В то время у меня не получалось часто ее навещать, но, когда я все-таки приехала, она с гордостью показала мне мои фотографии, вырезанные из разных журналов. Среди них попадались снимки и других, внешне похожих на меня девушек. «Это не я», – говорила я матери. «Ну и что, – отвечала она. – Зато какая хорошая фотография, мне все равно нравится». И засовывала ее обратно в альбом.

Редакционная ставка в журналах и газетах составляла два фунта в день, а за съемки в рекламе платили пять фунтов (хотя, надо сказать, рекламных предложений было не так уж много). Поскольку часто нам платили за почасовую работу, мы должны были приходить полностью готовыми к съемке, чтобы не тратить время на переодевание и макияж. Забавно, но я совсем недавно освоила искусство профессионального макияжа у Черри Маршалл, а меня уже заказал для съемки в Vogue сам Фрэнк Хорват. Этот всемирно известный фотограф предпочитал почти полное отсутствие макияжа на своих моделях. На первом уроке в модельной школе нас призывали «быть готовыми к любым неожиданностям». Это подтвердилось, когда меня пригласил другой фотограф, Сол Лейтер. Он был знаменит тем, что фотографировал длинным объективом, и его «коньком» были фэшн-фотографии в стиле репортажа с городских улиц. Меня нарядили в студии Vogue и сказали, чтобы я выходила на соседнюю Ганновер-сквер, где меня должен был ждать Лейтер. Нарезав несколько кругов по площади, я вернулась в раздевалку, расстроенная и обескураженная тем, что умудрилась прозевать фотографа, и тут мне сообщили, что мистер Лейтер очень доволен сделанными снимками.

Моими современницами были Бронвен Пью, Сандра Пол, классическая английская красавица, которая вышла замуж за политика, и Энид Боултинг, чья дочь, Ингрид, тоже стала известной моделью и женой композитора Джона Барри, написавшего музыку к «бондиане». В фильме о Джеймсе Бонде сыграла небольшую роль (правда, трагическую) Таня Малле, которая, как и многие другие девушки-модели, благополучно вышла замуж за лорда. В то время вообще был бум на такие браки, в духе популярного сериала «Вверх и вниз по лестнице». Думаю, поэтому мама не стала возражать, чтобы я училась в модельной школе. Только вот охота аристократов на моделей продолжалась недолго. «Дело Профьюмо», потрясшее Великобританию в 1961 году, оказалось грязным сексуальным скандалом, в котором были замешаны министры, аристократы, советские шпионы и две девушки по вызову – Кристин Килер и Мэнди Райс-Дэвис. В прессе их завуалировано назвали «моделями», что больно ударило по нашей профессии, поскольку для британской публики «модель» стала практически синонимом «проститутки».