Майкл Робертс - Grace. Автобиография

Вскоре после свадьбы я снова поехала в Париж, на этот раз с Барни Ваном. Мы должны были снимать коллекции в Studio Pinup на улице Дагерр с швейцарским фотографом Лотаром Шмидом, его статной подружкой Кэрри Нигрен и еще одной моделью по имени Марси Хант. Вся одежда была от Saint Laurent: в китайском стиле, роскошная, с обилием золотых нитей и щедро украшенная соболями. Обед в студию доставлял приятель Барни, Даве, который вскоре открыл собственный китайский ресторан на Правом берегу Парижа, ставший популярным заведением. У Даве была привычка приносить на вечеринки карты Таро и предсказывать будущее. Он успел погадать даже таким знаменитостям, как Ив Сен-Лоран и Грейс, княгиня Монако. Все ужаснулись, когда карты показали автокатастрофу. Спустя несколько лет она действительно унесла жизнь княгини, и Даве перестала заниматься предсказаниями. Но в те дни было в порядке вещей, когда он приходил к нам с колодой и раскладывал карты для всех присутствующих.

– Я вижу чемодан. Кто-то уезжает, – сказал он, когда подошла моя очередь. Что ж, подумала я, ничего сверхъестественного, ведь я действительно собиралась после съемок в Лондон.

Вернувшись на следующий день в Фулем, я открыла дверь своим ключом. Вилли сидел на диване в гостиной, рядом стоял чемодан.

– Мне нужно какое-то время побыть одному, – сказал он. После чего ушел от меня. Сказать, что я была в шоке, – ничего не сказать.

Позже я узнала, что он уехал отдыхать с моей подругой-моделью, с которой, оказывается, уже давно крутил роман у меня за спиной. Так что его решение не было спонтанным. Но даже когда они оба вернулись, загорелые, я все равно ни о чем не догадывалась, пока мать Вилли не сказала мне, что ее сын встречается с девушкой по имени Ширли. Только тогда мозаика сложилась.

Мы развелись примерно через полгода после свадьбы. Я забрала кошек и переехала в новую квартиру неподалеку от дома, где жила раньше, у стадиона Челси. Самое печальное в этой ситуации было то, что мы с Вилли начали процедуру усыновления и вот-вот должны были забрать к себе моего племянника Тристана. Теперь мне предстояло действовать в одиночку – и, конечно, обстоятельства складывались не лучшим образом для меня и Тристана.

Как ни тяжело мне было, но я с головой окунулась в работу. Тристан вернулся в интернат, и я собралась в Нью-Йорк впервые после той судьбоносной поездки семилетней давности с Клайвом Эрроусмитом. Оказалось, британский Vogue имел очень хорошую репутацию за океаном, – что было для меня сюрпризом, поскольку я думала, что она заканчивается в порту Дувр. Был 1978 год. Я остановилась в отеле Algonquin , который с тех пор стал моим постоянным пристанищем, и приготовилась завоевывать Манхэттен – в сопровождении одного арт-директора Vogue Барни Вана.

Нью-Йорк – «большое яблоко», как называют его американцы, – завораживал и волновал меня. Его энергия, ритм, размах – все так резко контрастировало с Лондоном. Коллекции американских дизайнеров были свежими и лаконичными. Мне нравился Перри Эллис, любимец молодежи. Зоран делал минималистские и умные вещи из кашемира фантастического качества. Красивый и обаятельный Оскар де ла Рента запомнился мне сексуальными черными кружевными платьями в испанском стиле. Ральф Лорен любую вещь превращал в вестерн. Но именно Кельвин Кляйн совершил переворот в моих представлениях о моде. Я узнала, что простое и неброское не обязательно значит скучное; оно может быть минималистским и стильным. А еще удобным! В этой одежде можно двигаться.

Вскоре начались бесконечные перелеты туда-обратно на фотосессии для британского Vogue – вечно с пересадками ради экономии бюджета. Это порядком изматывало нервы: мне приходилось заполнять бесконечные таможенные декларации на чемоданы с дизайнерской одеждой, а у меня даже не было ассистента, на которого можно было бы переложить часть забот.

Только спустя какое-то время, начав внештатно подрабатывать у Кельвина, я стала летать в Америку и обратно на «Конкорде». Кельвин был очень щедр. (Если кто-то завидовал, я говорила, что заработала эти привилегии, поскольку до сорока пяти лет почти всегда летала пересадочными рейсами.) Заработок тоже приятно меня удивил. Когда Кельвин заговорил о мой зарплате и спросил, сколько я хочу, в ответ я отшутилась: «Это не так важно. Плати, сколько сочтешь нужным». Мне было в удовольствие с ним работать, к тому же он оплачивал дорогу и гостиницу. Вот почему я растерялась, когда он сказал, что выпишет мне чек и пошлет своего телохранителя сопровождать меня в банк для получения денег. Когда я увидела прописанную в чеке сумму, у меня глаза на лоб полезли. Это было больше, чем я зарабатывала в Vogue за целый год. Я наконец-то могла оплатить все расходы на обучение Тристана. Возвращаясь в Лондон, я спрятала деньги в нижнее белье, опасаясь, что их отберут таможенники.

Теперь я чаще работала с фотографами Питером Линдбергом – немцем, который жил в Париже и предпочитал проводить съемки на побережье Нормандии, в Довиле, – и Паоло Роверси, тоже прочно обосновавшимся в Париже итальянцем, который никогда не покидал своей студии. Красавец с чарующим голосом, Паоло делал потрясающие поэтические фотографии большого формата, снимая только на Polaroid – либо в черно-белом варианте, либо в очень насыщенном цвете. Я находила эту технику съемки – когда ты сразу видишь результат и можешь его оценить – несколько неуютной, сродни нынешней цифровой фотографии, но работы Паоло были очень романтичными, и я их обожала.

Я продолжала сотрудничать и с Артуром Элгортом, Брюсом Вебером, Алексом Шатленом, Альбертом Уотсоном и Патриком Демаршелье. Патрик был одним из банды «френчиз», как называл их американский фотожурналист Билл Кэннингем, – то есть из бродячей группы симпатичных молодых французов, которые разрывались между Парижем, Лондоном и Нью-Йорком. Также в нее входили фотографы Пьер Уле, Андре Каррара, Жиль Бенсимон и Майк Рейнхардт, стилист Дидье Малиж. Эта яркая европейская bande des mecs [28]своим соблазнительным галльским журчанием привлекала целые стаи симпатичных подружек. Кажется, Патрик тогда изъяснялся более внятно, чем сейчас, но, поскольку у него есть привычка повторять все по несколько раз, в конце концов его начинаешь понимать. Он великий фотограф и потрясающе работает со светом – и в студии, и на открытом воздухе. Это редкость. Он прославился своими портретами знаменитостей – весь мир помнит его фотографии принцессы Дианы – и талантом примечать красивых девушек. Когда в 1983 году мы отправились на Барбадос, то взяли с собой начинающую модель Бонни Берман, которая еще вчера работала гардеробщицей в нью-йоркском ресторане Mr Chow , – и Патрик сделал из нее самое незабываемое «лицо на обложку» в истории Vogue .