Питер Даффи - Братья Бельские

— Я спрыгнул и взялся за дверь, — вспоминал он. — Там была проволока, и по сей день я не знаю, откуда у меня взялись силы, но я сумел ее размотать и, наконец, открыл дверь.

Три человека успели выпрыгнуть и убежать. Но тут звуки выстрелов разорвали вечерний воздух, и, хотя стреляли где-то в стороне, Штоль испугался, заскочил в вагон и закрыл дверь. Поезд поехал и вскоре прибыл на станцию. Здесь полицейские провели осмотр и заметили незапертую дверь.

— Кто-то отсутствует? — спросил один из них.

— Мы все здесь, — ответили из вагона. — Кто бы стал спрыгивать с поезда на полном ходу?

Полицаи закрыли дверь и ушли. В темноте они не заметили, что на окне нет решеток. Когда поезд снова поехал, Штоль на ходу выбрался наружу, добрался до двери и размотал проволоку.

Несколько человек выпрыгнули из вагона. Среди них были отец и сестра Штоля.

— Мы покатились вниз по склону холма, — вспоминал Штоль.

— Все, что я помню, это полный рот гравия, — рассказывала Белла. — Я была напугана до смерти. Я лежала ничком, пока поезд не прошел. Грохот был неимоверный. Я думала, он никогда не стихнет, так и будет звучать у меня в ушах.

Штолю и тем, кто бежал вместе с ним, повезло. Мало кому удавалось бежать из поезда, направлявшегося в концентрационный лагерь. Остальных поезд привез в Майданек. За три года там было уничтожено свыше 300 000 человек. Среди них были и евреи из Лиды.

В Новогрудке, где поначалу было два гетто, населенных тысячами людей, уцелело приблизительно 250 евреев. Они понимали, что жить им остается недолго. Один из них, Берл Йоселович, до войны работавший фотографом, а теперь ставший слесарем, предложил вырыть под проволокой туннель.

Туннель начинался в жилых помещениях, расположенных у северной стены гетто. Это было идеальное место — охранники избегали заходить в кишащий паразитами барак. Выкопанную землю выносили или прятали здесь же.

— Я был одним из лучших землекопов, — вспоминал Эли Беркович. — Почему? Когда мы углубились на два метра, начался недостаток воздуха, и у крупных мужчин возникли проблемы, потому что они нуждались в большем количестве кислорода. Я же низкорослый, и недостаток кислорода не сильно меня беспокоил.

Каждый день длина туннеля увеличивалась на два метра. Из мастерских принесли доски и использовали их в качестве подпорок, чтобы укрепить потолок. По мере углубления туннеля рабочим становилось все труднее носить землю назад к бараку. Тогда плотники сделали рельсы, по которым рабочие возили тачку. Проблему нехватки кислорода решили при помощи отверстий, выходящих на поверхность через каждые несколько метров. В туннель даже смогли провести электричество. Это сделал электрик Раковский. Электрические лампочки висели через каждые несколько метров по всей длине туннеля.

К июлю, после двух месяцев работы, туннель достиг длины в сотню метров. Но тут пришла беда — его затопили летние дожди. Пришлось вырыть дополнительные туннели для отвода воды.

— Мы молили Бога о том, чтобы немцы не убили нас прежде, чем мы закончим копать, — рассказывала Соня Ошман.

Их опасения не были напрасными, 9 июля в Новогрудок прибыл гауптштурмфюрер СС Артур Вильке с отрядом из тридцати шести человек, главным образом латышей. Вследствие неразберихи по линии связи это стало для Вильгельма Трауба, новогрудского комиссара, полной неожиданностью, что, впрочем, не помешало ему «поднять вопросы безопасности», которые требовали незамедлительных действий. Один вопрос касался польских партизан, другой затрагивал гетто. Трауб хотел раз и навсегда разделаться с евреями.

«Трауб считает, что партизаны собираются предпринять попытку массового освобождения из гетто», — написал Артур Вильке в своем донесении от 11 июля. Однако, посовещавшись, нацисты решили сосредоточиться сначала на поляках. 31 июля за помощь партизанам было арестовано одиннадцать монахинь-католичек. На следующий день, в четыре утра, их расстреляли около Скрыдлева, на месте массового убийства евреев 8 декабря 1941 года.

К сентябрю в гетто поползли слухи о том, что всех евреев Лиды вывезли из города. И уж конечно евреи Новогрудка должны были стать следующими.

19 сентября в гетто состоялось тайное собрание, на котором решалось, стоит ли бежать через туннель. По словам Джека Кагана, в то время четырнадцатилетнего мальчика, приблизительно пятая часть его участников была, по разным причинам, против побега. Один говорил, что туннель, длина которого теперь составляла около 250 метров, обязательно обрушится. Другие были уверены, что немцы непременно узнают о побеге и всех убьют.

Тем не менее они решили бежать — причем обязательно в дождь, когда больше шансов уйти незамеченными. В воскресенье, 26 сентября, разразилась гроза, и стало ясно: день настал. Электрик Раковский обесточил прожектора, все было сделано так, будто случилась обычная неполадка, в то время как в туннеле оставался свет.

«Мы выстроились в длинную вереницу, — писал Каган в своих мемуарах. — Было очень тихо, и в полумраке лица были едва различимы. Я думал о своей семье… Мое единственное желание состояло в том, чтобы не достаться врагу живым».

Общее количество беглецов составило почти 240 человек. В гетто остались одни старики. «Дети, вы бегите, — сказал один из них. — А мне незачем бежать».

Каган уходил одним из последних. Когда он собирался спуститься в туннель, раздались выстрелы. «Для меня и речи не могло быть о том, чтобы остаться, — писал он. — Когда я выбрался из туннеля, вокруг свистели пули».

— Дождь лил как из ведра, и грохотал гром, — вспоминала Рая Кушнер. — Мы выбрались из туннеля. Все бросились бежать кто куда. Инстинкт самосохранения заставлял людей разбегаться, вместо того чтобы держаться вместе. Мы начали терять друг друга.

Некоторые, перепутав направление, побежали к забору гетто и были убиты охранниками, которые, вероятно, подумали, что это напали партизаны. Всего погибло около девяноста человек, среди них был и Берл Йоселович.

Тем же вечером полицейские обыскали бараки, но не нашли там ни одной живой души. Десять евреев, которые остались, попрятались в подвалах. На следующий день после побега немцы вывезли из мастерских инструменты и станки. Потом в гетто хлынули любопытствующие, чтобы собственными глазами увидеть место невероятного исхода евреев.

Те евреи, которым удалось бежать, блуждали по сельской местности в поисках еды и укрытия. Соню Ошман и некоторых других приютил пожилой белорус.

— Я знаю, что вы сбежали из гетто, — сказал он. — Не бойтесь. Я вам помогу.

Каган и еще один мальчик провели на ногах несколько дней, прежде чем наткнулись на партизан из отряда имени Орджоникидзе. Вскоре они уже были на пути к «семейному» лагерю Бельских.