Питер Даффи - Братья Бельские

В отряде была выделена боевая группа из десяти-одиннадцати человек во главе с Асаэлем Бельским, которая наносила удары по немецким позициям и транспортным средствам. Иногда она проводила на задании неделю, а то и больше. 4 февраля бойцы Бельского заминировали участок железной дороги Лида-Барановичи, недалеко от станции Яцуки. Около половины девятого вечера прогремел мощный взрыв, и железнодорожный состав, направлявшийся в Лиду, сошел с рельсов. Семь вагонов были полностью разрушены, еще четыре повреждены. Движение прервалось на пятнадцать часов. Партизаны обошлись без потерь.

Тувью все более беспокоила оппозиция Исраэля Кесслера. Да, отряд Тувьи насчитывал девятьсот человек, и угроза дестабилизации вроде бы рассеялась за последние месяцы, но постоянные обвинения Кесслера против Тувьи могли привести к нежелательным последствиям. Он опасался, что советское руководство отстранит его от командования отрядом или даже арестует, а там и до расстрела недалеко.

Кесслер заявлял, что клятвы Тувьи в верности советскому строю — не более чем хитрая уловка, и это, в сущности, было правдой. Но он говорил и то, что Тувья обыкновенный спекулянт, а это обвинение было абсурдно нелепым. При этом Кесслер усердно искал сообщников, недовольных политикой Тувьи.

Ситуация достигла точки кипения, когда Тувья узнал, что Кесслер покинул базу без разрешения, что было грубым нарушением устава — по злой иронии, тем же самым, что едва не стоило жизни Асаэлю. Соломон Волковысский высказал предположение, что Кесслер отправился на встречу с Соколовым, чтобы в очередной раз пожаловаться на Тувью.

Когда Кесслер возвратился в лагерь, ему и его жене было приказано явиться в штаб для объяснения своей отлучки. Кесслер показал справку от Соколова: там говорилось, что он был в штабе бригады по «служебным делам».

Тувья спросил у него:

— Кто дал вам разрешение покинуть лагерь и отправиться к Соколову?

— Я не вижу причин для объяснений, — ответил Кесслер. — Я принес записку от Соколова. Этого достаточно.

Тувья ударил Кесслера по лицу рукояткой револьвера и разбил ему лицо в кровь. Кесслер и его жена Рохл Рифф были разоружены и посажены в тюремную землянку.

Вскоре вернулся с задания Асаэль.

— Теперь мы должны казнить его! — сказал он о Кесслере.

Тувья посоветовал ему набраться терпения. Тем временем Волковысский съездил в партизанский штаб, где ему показали письмо, подписанное Кесслером и его сторонниками, в котором утверждалось, что Бельские не проводят в жизнь линию партии и что они больше обеспокоены личным обогащением, нежели благополучием населения лагеря.

После возвращения Волковысского состоялось совещание отрядных командиров, на котором было решено казнить Исраэля Кесслера. Мужчины прошли к тюрьме и приказали построиться заключенным. Тувья потребовал, чтобы каждый из них объяснил, почему его заключили в тюрьму.

— Вы знаете, почему я нахожусь в тюрьме, — сказал Кесслер. — Это несправедливо.

Договорить ему не дали. Асаэль вытащил пистолет и застрелил его на месте. Его схватили за руки, чтобы он не застрелил также и жену Кесслера. Вслед за этим одного из союзников Кесслера, парикмахера, обвинили в пособничестве немцам и также расстреляли.

Тувья не сомневался в необходимости устранения людей, которые сеяли смуту в отряде. Позже он ни разу не выразил сомнения в правильности своих действий. И многие с ним соглашались. «Он был нарушителем спокойствия, — вспоминал Джек Каган о Кесслере. — Если бы он достиг своей цели и к власти пришел русский командир, возникли бы проблемы. Тувья понимал это. Мы все пережили русскую оккупацию, когда мы больше всего на свете боялись доносчиков. Вас могли посадить в тюрьму, а вы так никогда и не узнали бы, за что».

Сторонники Кесслера пришли в ярость. Правда, многие несогласные с Бельскими предпочли затаиться в опасении за свою жизнь. Вдова Кесслера Рохл Рифф всю жизнь называла братьев Бельских нелюдями. Но, какими бы бесчеловечными ни были их действия в отношении Кесслера, они предотвратили большую беду. Соломон Волковысский сумел так представить произошедшее Соколову, что никаких мер против Тувьи принято не было.

В течение февраля, марта и апреля еврейские бойцы из отряда Орджоникидзе наносили новые удары по врагам. 5 марта они участвовали в совместной с русскими операции, во время которой было убито сорок семь поляков из АК. Позже в том же месяце, 22-го числа, в устроенную бойцами засаду попал фашистский конвой, и было уничтожено двенадцать немцев.

Случались потери и у партизан. Пятеро бойцов были убиты во время мартовских операций. Однажды вечером в апреле несколько членов отряда остановились на ночевку в доме польского крестьянина, и наутро один из евреев, Абрам Мовшович, был обнаружен мертвым — его, по всей видимости, убили стальной трубой. Русские офицеры провели расследование и пришли к выводу, что поляки ничего не знали о преступлении. Неудовлетворенный приговором Зусь сам допросил поляков в присутствии людей Васильева и добился признания: старик домовладелец сообщил, что Мовшовича убил его сын. Васильев немедленно приказал казнить хозяина, его сына и выявленного их сообщника. Приговор был приведен в исполнение 27 апреля.

По-прежнему верным помощником братьев Бельских оставался Константин Козловский, спасший более сотни евреев. Он укрывал их в своем доме, кормил, делился с ними одеждой. Этот святой человек никогда не рассказывал о своих благодеяниях и не искал никакой награды, хотя постоянно подвергал опасности себя и своих детей. Он продолжал помогать Бельским даже после того, как его брат Иван был убит за то, что помогал евреям.

В один из весенних дней 1944 года отряд местной полиции появился у дома Козловского. Его самого не оказалось дома, а старшие дети успели спрятаться. Полицейские ворвались в дом и начали крушить все, что попадалось им под руку. Дочь Константина Таисия (ей тогда было шесть лет) вспоминала, как они сломали обеденный стол, расколов его на две части. Затем полицейские направились к сенному сараю, чтобы проверить, не прячется ли кто-нибудь там. Таисия тем временем побежала к соседнему дому, где жили братья Константина — Михаил и Александр со своими семьями. Там же находился сын Константина — Константин-младший, в то время двадцатилетний юноша.

Полицейские последовали за ней и потребовали, чтобы молодой Константин сказал, где прячется отец. Когда он отказался отвечать, они бросили его лицом вниз на скамью и били шомполами, пока он не потерял сознание.

Таисия и ее двоюродные сестры в ужасе забились под кровать. Один из полицейских заметил их и спросил:

— Вы — еврейские дети?