Александр Бондаренко - Михаил Орлов

В письме князю Вяземскому он писал так: «Чем я занимаюсь? Вздорными бумагами, посреди коих письма к друзьям есть полезнейшее и приятнейшее дело» {257} 257 Орлов М.Ф. Капитуляция Парижа. С. 218. .

Происходившее разочаровывало. Ранее казалось, что главной задачей штабов должно стать обучение войск на опыте минувшей войны, той самой передовой теории, которая рождалась в результате критического осмысления этого опыта. Однако из Петербурга требовали возвращения к старым догмам — вплоть до пресловутой «линейной тактики», бытовавшей ещё в прусской армии Фридриха Великого. Тактика эта, никоим образом не соответствовавшая современному оружию, представлялась навсегда похороненной на полях Йены и Ауэрштедта, вместе с прусскими полками, вдребезги разбитыми Наполеоном. Однако со стороны линейное построение войск выглядело весьма зрелищно и красиво, к тому же каждый солдат тут был на виду, под контролем. В армию форсированным маршем возвращалась пресловутая «фрунтомания», убивавшая мысль и творчество военачальников и командиров, саму душу русского воинства.

Начальник Главного штаба генерал от инфантерии князь Волконский написал командиру Гвардейского корпуса генерал-лейтенанту Васильчикову, что «Давно бы пора перестать говорить о кампании 1812 года, или, по крайней мере, быть скромнее. Если кто-либо сделал что хорошее, он должен быть доволен тем, что исполнил свой долг, как честный человек и достойный сын своего отечества…» {258} 258 Бумаги князя И.В. Васильчикова // Русский архив. 1875. Кн. 2. С. 90. . Хотя далее в этом письме идёт осуждение кого-то неназванного, что расхвастался о своих подвигах за столом вдовствующей императрицы, но всё-таки начало письма коробит…

К чему всё это? По мнению Александра I, армия великого монарха должна быть огромной, всеустрашающей. При этом сам государь боялся своей армии, а потому стремился превратить её в послушный и бездушный механизм. Так как вряд ли кто в Европе дерзнул бы сейчас покуситься на Российскую землю, можно было безбоязненно ослаблять реальную боевую выучку войск, взамен того укрепляя в ней бездумную покорную дисциплину.

Несколько позже, в декабре 1820 года, Орлов напишет по этому поводу бывшему своему сослуживцу — флигель-адъютанту полковнику Дмитрию Бутурлину [160] Дмитрий Петрович Бутурлин (1790–1849) — офицер Кавалергардского полка, адъютант начальника Главного штаба князя П.М. Волконского, военный историк; действительный тайный советник, сенатор, член Государственного совета. , автору книги «Военная история походов россиян в XVIII столетии»:

«Россия, имея под ружьём 300 000 воинов, которых может без изнурения вооружать, кормить и комплектовать, конечно, имеет более действительного могущества, нежели тогда, когда собственное её военное состояние есть не что иное, как отечественное бремя. Ты смотришь на миллион воинов только поверхностно, а не хочешь вразумить себе, что содержанием оных мы истощаем в мирное время те силы, кои нужны нам для войны» {259} 259 Орлов М.Ф. Капитуляция Парижа. С. 63. .

В таких вот условиях Михаилу Орлову и приходилось выполнять свои служебные обязанности.

Но всё-таки службу генерала Орлова (мы знаем, как отзывался об этой должности Денис Давыдов) нельзя было назвать излишне напряжённой, и ему хватало времени на разного рода дела, непосредственно не связанные с его должностными обязанностями.

Прежде всего, Раевский, имевший верные сведения от своего старшего сына, что Михаил является членом французского «Общества начального обучения», рассказал ему, что и они тут, в провинциальном Киеве, решили опробовать «ланкастерову систему», создав школу взаимного обучения для кантонистов. Школа, правда, небольшая — в ней занимаются всего 40 солдатских детей, однако успехи они делают заметные. Николай Николаевич сам сводил Орлова в эту школу, а затем предложил взять её под своё попечение.

Михаил приступил к делу с присущими ему рвением и основательностью — два качества, которые нечасто сочетаются в людских характерах.

Уже 10 октября 1817 года, то есть где-то через месяц после прибытия в Киев, Орлов писал генералу Закревскому [161] Арсений Андреевич Закревский (1783–1865) — генерал-майор; генерал от инфантерии (1829), граф (1830), московский военный генерал-губернатор (1848–1859), член Государственного совета. , дежурному генералу Главного штаба:

«Честь имею донести вашему превосходительству о опыте, сделанном для образования воспитанников по ланкастеровой методе.

Взято было сорок воспитанников, не умевших ни читать, ни писать. Они распределены были на пять отделений, каждое из 8-ми человек, и размещены за пятью столами под надзором одного старшего, более знающего ученика, имеющего по сему случаю звание смотрителя.

Сии столики сделаны были в виде не весьма покатистых пульпетов [162] Очевидно — пюпитров. с возвышенными краями. Во внутренности насыпан песок, по которому ученики пишут пальцем литеры до тех пор, пока совершенно не выучатся. У правого бока каждого столика поставлена линейка с гвоздём наверху. Впереди в малом расстоянии от первого стола поставлена чёрная доска с гвоздём наверху.

Смотритель классов имеет при себе литеры в большом виде, написанные просто на бумаге. Помощники его, стоящие каждый у линейки, числом пять, имеют каждый такие же литеры.

Глубочайшая тишина наблюдаема в классе. Смотритель по известному знаку вывешивает литеры. Помощники повторяют и также вывешивают каждый ту же букву у своей линейки, все воспитанники пишут оную на песке, после чего каждый помощник идёт перед своим столом и поправляет написанную литеру. Тут делается по знаку помощника на каждом столе перемещение с места на место, т. е. те, которые лучше писали, берут и высшее место…

Успех совершенно оправдал принятые труды для сего опыта. По прошествии четырёх недель из числа 40 воспитанников 24 выучили весьма твёрдо читать всю азбуку…» {260} 260 Гершензон М.О. М.Ф. Орлов. С. 238.

И так далее. Специально подробно цитируем данный текст, чтобы показать, что вопрос образования солдатских детей — то есть, в перспективе, нижних чинов — весьма заботил высшее военное руководство. Ведь Закревский занимал немалую должность.

В марте 1818 года Орлов даже обратился в своё — точнее, в Парижское — «Общество начального обучения» с отчётом о своей просветительской деятельности и с просьбой о поддержке…

Через год Киевская ланкастерская школа насчитывала до 600 учащихся, а ещё год спустя — более 800. Кантонисты не просто овладевали начатками грамоты, но и изучали грамматику русского языка, катехизис, священную историю… В 1820 году в школе вообще оказалось свыше 1800 учеников — в неё стали присылать кантонистов из других корпусов, выпускники обучали своих сотоварищей в Москве, Могилёве, Херсоне.