Андрей Достоевский - Воспоминания

В назначенное время наследник-цесаревич приехал; он пробыл в Ярославле 2–3 дня. Погода была восхитительная, и весь городской прием вполне удался. Проводив наследника, город не торопился сносить устроенную триумфальную арку, которая была уперта четырьмя безобразными подпорками. Прошел весь август и почти весь сентябрь, погода все время стояла безветренная, и триумфальная арка, красуясь своими упорами, все еще оставалась неразобранною, и я слышал уже, что губернатор по желанию города хотел возбудить вопрос в министерстве о нанесении этой арки на городской план и оставлении ее навсегда в память посещения города наследником-цесаревичем; и все это, конечно, затевалось с тем намерением, чтобы высказать при этом министерству мое противодействие и торможение этого дела!

Так дело прошло до 26 сентября.

Был отличнейший солнечный день, но с небольшим северным ветром. Я заметил подъехавшего к моей квартире архитектора Линицкого, и вслед за этим он вбежал в мою квартиру, громко восклицая:

— Андрей Михайлович, Андрей Михайлович, что вы тут делаете, одевайтесь, поедемте смотреть, ведь ворота-то упали!..

Я мгновенно оделся, и мы через минуту были уже на месте обвала. Все сооружение, и вместе с упорами, было как косою подкошено под самое основание. На месте не было уже ни одного бревна, и мы увидали только вдали отъезжающие подводы, нагруженные оставшимся от падения материалом. Город моментально озаботился уборкою своих срамных деяний. На месте только остались нижние части стоек, возвышающиеся не более как на аршин выше земли. Они были срезаны все на одной высоте и оставались еще не вытащенными из земли. Но, впрочем, к полудню и их убрали.

Расскажу про одно курьезное происшествие, случившееся с ярославским городским головою в конце 1866 г. Это происшествие наделало тогда шуму и говору не только в Ярославле, до даже было описано почему-то в одесских газетах, так что батюшка в декабрьском своем письме спрашивал нас, правда ли все то, что описано в одесских газетах. Я не читал этой статьи, но здесь постараюсь рассказать все, как это случилось на самом деле в городе Ярославле.

В то время ярославским городским головою был 1-й гильдии купец Спиридон Анисимович Полетаев. Он торговал хлебом и имел свои мельницы и пароходы; торговлю вел бойко и считался тогда богатейшим человеком (впоследствии он обанкротился). Он был очень честолюбив, кроме медалей на шее имел орден Станислава в петлице, и все помышления его были сосредоточены на том, чтобы получить орден на шею. Он имел в Ярославле громадный дом, как бы дворец, который занимал весь сам. Дом этот впоследствии перешел во владение купца Черногорова, а в недавнее время куплен духовным ведомством под консисторию и ее учреждения.

Вот однажды в осень 1866 года к этому-то Спиридону Анисимовичу Полетаеву является какой-то полковник, увешенный орденами и с аксельбантами на плече, и спрашивает его, может ли поговорить с ним наедине. Хозяин ведет гостя в свой кабинет и усаживает на диван.

— Могу ли я с вами говорить здесь по секрету, нет ли поблизости посторонних ушей, которые могли бы подслушать нас? — спрашивает гость.

— Совершенно можете, господин полковник, не только в соседних, но даже и в отдаленных комнатах нет никого постороннего.

— Вот видите ли, г-н Полетаев, сюда в Ярославль под страшным инкогнито собирается приехать великий князь Константин Николаевич. Причину, зачем он приедет, я вам сообщить не могу, да вам не нужно ее и знать, но великий князь должен прожить здесь в Ярославле, в строгом инкогнито, дней десять или несколько более. Долго обдумывалось, где бы ему приличнее было остановиться. Наконец, выбор пал на вас и на ваш дом. Можете ли вы, в крайнем случае, недели на две уступить свой дом и принять великого князя?

— Помилуйте, господин полковник, даже за особую к себе милость и за особое счастье почту это!

— Ну да, ну да… Правительство так и думало, что не ошибется в вашем патриотизме. Но при этом одно условие, чтобы сохранена была строгая тайна во всем, что предстоит случиться; в доказательство же своего благоволения великий князь Константин поручил мне вручить вам следующее… — Тут полковник отпер свой портфель и, подавая Полетаеву запечатанный большой пакет, сказал:

— Тут знаки ордена св. Станислава 2-й степени и грамота на этот орден, который великий князь выхлопотал для вас у государя императора. Носите на здоровье, и дай Бог вам получить и высшие награды.

Полетаев распечатал пакет и в действительности нашел в нем и орден и грамоту на него на свое имя, с приложением орденской печати.

— Я нынче же должен выехать обратно в Петербург, чтобы доложить о вашем согласии, но мне первоначально нужно съездить в отделение банка, где я должен получить по переводу 5 тысяч рублей.

— А на обратном пути я буду просить вас, господин полковник, к себе откушать хлеба-соли…

— Принимаю ваше предложение и благодарю вас, только, пожалуйста, не задержите меня. Я очень спешу. Нельзя ли, чтобы к концу обеда были приведены и почтовые лошади, я и выехал бы от вас. Повторяю, я очень спешу.

Часа через два возвращается полковник прямо к обеду и в дорожном уже платье, с небольшим чемоданом. Во время обеда Полетаев заметил, что гость его не в духе, и полюбопытствовал о причине.

— Да гадкая история со мною приключилась; в вашем отделении банка еще не получено перевода на мое имя, так что я денег не получил. Теперь придется делать остановку в Москве и хлопотать по телеграфу о скорейшем переводе денег, а я крайне спешу в Петербург. Досада да и только!

— А много нужно денег, господин полковник?

— Да я ожидал перевода в 5 тысяч, но мог бы обернуться и тремя тысячами, ведь мне только на несколько дней.

— Да помилуйте, стоит ли и беспокоиться об этакой ничтожной сумме, да я сочту за счастье ссудить вас ею.

— Очень, очень вам благодарен, это избавит меня от остановки в Москве, а дня через три и никак не позже как через неделю вы получите переводом через отделение банка на свое имя эту сумму обратно. Еще раз благодарю вас.

— Так какими прикажете ассигнациями, крупными или мелкими?..

— Помельче, помельче, ведь мне не в складку, а для трат… Пообедали. Спиридон Анисимович вручил своему гостю объемистую пачку мелких ассигнаций на три тысячи рублей, и гость его сейчас же после обеда отбыл из Ярославля, не оставив и сведений, куда выехал.

Ждет Полетаев неделю, ждет две, нет ни перевода денег, ни слуху о приезде великого князя; только и утешается Спиридон Анисимович тем, что повесит себе на шею Станиславский орден и ходит по своим громадным залам, любуясь в каждом зеркале, как заманчивый орденок двигается из одной стороны в другую; поправляет его любовно и старательно Спиридон Анисимович и продолжает свою прогулку по комнатам.