Константин Телегин - Войны несчитанные вёрсты

Когда мы направились к машинам, К. К. Рокоссовский взял меня под локоть и увлек несколько вперед.

- Вам, Константин Федорович, в известной мере, здорово повезло! - произнес он, как-то по-своему мягко выговаривая букву "л". - Кажется мне, наконец-то приступаем к уничтожению окруженной группировки с гарантированным успешным результатом. Дело только сейчас в том, чтобы принятый план осуществить без всяких задержек и накладок.

Мне показалось, что в последней фразе командующего скрыто что-то недосказанное.

- А у вас есть на этот счет какие-нибудь опасения? - спросил я.

- Не то чтобы опасения. Скорее - готовность ко всякого рода неожиданностям. Вот, к примеру, Вертячий, по которому мы сейчас с вами идем. Его должна была брать 24-я армия с севера. Однако Галанин, вопреки ожиданиям, задачи не решил и по ходу дела пришлось перепоручить это Батову, который наступал сюда с запада, да еще с форсированием Дона.

К. К. Рокоссовский поведал мне, что хотя генерал П. И. Батов это задание в конце концов выполнил, за что был тогда удостоен ордена Суворова, однако время было потеряно, взаимодействие не сложилось, большая группировка противника выскользнула из вполне реально осуществимого окружения, сохранив основные силы примерно тысяч в двадцать пять штыков, и теперь противостоит той же 24-й армии.

- Мне этот Вертячий, - закончил К. К. Рокоссовский, - на всю жизнь запомнится! Наступление - это не оборона. Здесь взаимодействие предъявляет к участникам куда более жесткие требования.

Командующий замолчал. До меня теперь долетали, прерываемые скрипом шагов по мерзлому снегу, громкие рассуждения П. И. Батова о преимуществах размещения командного пункта армии именно в Вертячем.

- Вы знаете, - неожиданно сменил тему разговора К. К. Рокоссовский. - Я ведь профессиональный военный. Всю свою взрослую жизнь я или воевал или готовился к участию в военных действиях...

Очень сожалею сейчас, что моя память не смогла удержать в неприкосновенности тот давний, очень значительный для меня разговор. Вынужден привести его сейчас в том виде, в котором он мне запомнился:

- Понимаю, что бескровных войн не бывает и все же ни на минуту не могу примириться с тем, что сейчас, в этой войне, самая малая победа дается нам ценой жизни многих людей.

Перемежая фразы короткими паузами, Константин Константинович говорил о том, что мера ответственности и мастерства командира любого ранга проверяется соотношением потерь личного состава и достигнутого оперативного результата.

- А вообще-то, - словно подводя итог своим размышлениям, произнес он, - мы должны быть готовы к тому, что битва предстоит тяжелая, кровопролитная, в полном смысле истребительная.

Необычно взволнованно прозвучали слова К. К. Рокоссовского. Много я думал потом о сказанном им в минуту дружеской доверительной откровенности, часто возвращался к этому разговору мыслями на протяжении всей войны.

* * *

...По возвращении в Заварыкино мы продолжили с С. Ф. Галаджевым прерванный разговор. Сергей Федорович принадлежал к числу людей, сочетавших в себе способность к непринужденному общению с остро развитым чувством партийной принципиальности. В его суждениях неизменно главенствовали ясность мысли, четкое представление о путях достижения поставленной цели, точный аналитический учет всех привходящих обстоятельств. Деловые, партийные и человеческие качества людей он оценивал с непогрешимой объективностью. Замечая в ком-то недостатки, чаще огорчался, чем негодовал, старался найти им разумное объяснение. И если определял, что этому человеку просто нужны помощь, добрый совет, - принимал в его судьбе самое сердечное участие.

Однако в случаях, когда служебные обстоятельства сталкивали его с проявлением недобросовестности при выполнении служебного или партийного долга, Сергей Федорович, не считаясь с рангом и былыми заслугами провинившегося, умел проявить строгость, взыскать полной мерой.

Естественно, что обо всем этом я не мог узнать в день знакомства, да еще и от самого собеседника, отличавшегося большой личной скромностью. Во многих замечательных качествах этого человека мне довелось убедиться лично в последующие месяцы и годы совместной с ним работы, услышать от его давних сослуживцев. Однако и в ходе нашей первой беседы я почувствовал, что имею дело с человеком незаурядным, кровно заинтересованным в успехе нашего общего дела.

Поначалу С. Ф. Галаджев попытался обрисовать состояние партийно-политической работы на фронте коротко, в общих чертах, но я попросил доложить все более обстоятельно, в подробностях, с выводами и оценками.

Удивительно привлекательной была сама манера общения Сергея Федоровича с окружающими. Говорил он, тихо, очень внятно, произносил слова, строил фразу с безукоризненной законченностью, и оттого все сказанное им обретало какую-то предельно доходчивую убедительность.

Надо сказать, что под влиянием всех разговоров о готовящемся ударе по окруженному врагу, под влиянием только что прошедшего, уже с моим участием, обсуждения детально разработанного плана у меня сложилось достаточно обоснованное мнение о всесторонней готовности войск фронта к развертыванию наступательных действий.

Первая беседа с Сергеем Федоровичем мне особенно запомнилась тем, что выводы, изложенные им, заставили посмотреть на уровень этой готовности под несколько иным углом зрения.

Ход неторопливых рассуждений С. Ф. Галаджева сводился вот к чему.

Как известно, войска Красной Армии на протяжении всех полутора лет войны вели бои преимущественно оборонительного характера. Наступательные действия в ходе разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, кроме всего прочего явились для нас замечательной школой, что было доказано в ходе блестяще проведенной операции по окружению противника под Сталинградом.

Однако в успешных наступательных действиях из состава войск Донского фронта участвовала только 65-я армия. Что касается 24-й и 66-й армий, то они, хотя и принимали участие в осуществлении плана окружения противника, но ожидаемого успеха при этом не добились, что в определенной мере сказалось и на морально-политическом состоянии их личного состава. Что касается нового пополнения, та воины маршевых частей в наступательных боях участия не принимали, а многие вообще не имели боевого опыта.

Все эти обстоятельства и определяли теперь одно из главных направлений партийно-политической, воспитательной работы с личным составом. Требовалось укрепить веру в гарантированный успех готовящегося наступления, привить бойцам и командирам наступательный образ мышления, научить всех и каждого оправдавшим себя в недавнем прошлом тактическим приемам наступательных действий в бою.