Теодор-Валенси - Берлиоз

Она уже поняла творчество Вагнера, после поражения революции 1848 года бежавшего из Дрездена в Швейцарию, и вместе с Листом пригласила его в Веймар, где вскоре были поставлены под руководством самого Листа «Тангейзер» и «Лоэнгрин», она поняла и музыку Берлиоза и нашла для него слова, о которых тот помнил и которые стали для него целительными. Таким образом, ее дом в Альтенбурге хранит воспоминания о трех самых крупных композиторах середины XIX века.

Лист считал Гектора Берлиоза, который был на восемь лет старше его, своим самым старым и самым дорогим другом. Он был свидетелем на свадьбе Гектора.

Перед исполнением оперы он воскликнул: «Слава созидателям! Представляемый здесь «Бенвенуто» будет жить, и во всем величии! «Бенвенуто Челлини» – одно из самых сильных произведений, какие я знаю. Оно одновременно и великолепной чеканки, и живой оригинальной скульптурной формы».

По рассказу Ги де Пурталеса, его наградил сам эрцгерцог, но в своей ложе.

«Неделя Берлиоза» (нем.).

Дьявольское упорство (латин.).

Гектор вежливо отказался принять этот дар, который, как он сказал, «столь не соответствует нашим французским обычаям».

Книга была выпущена в свет издателями – братьями Мишель Леви. Успех был настолько велик, что в следующем году она вышла вторым, увеличенным изданием.

Имеет значения: «пирог» и «дурно сделанная работа», «халтура» (итал.).

Берлиоз написал также два произведения по музыкальной педагогике: «Трактат по инструментовке» и «Искусство дирижирования».

В то время Луи не ходил в плавания. Он слушал в Гавре курс гидрографии.

Заметим, что во время триумфального турне Берлиоза по Германии пресса единодушно превозносила и славила его гениальность. Журнал «Сигнал» сравнивал теперь его музыку с музыкой Бетховена в последний период, тщательно изучал его музыкальный язык и, продолжая критиковать «программную музыку», отмечал, что его недавнее появление в Лейпциге переубедило не одного предубежденного. Было признано, что он в состоянии многое выразить малыми средствами. С некоторым удивлением убедились, что он не собирается в дикой ярости крушить стены несмолкаемым громом труб, что он применяет мощь там, где они необходима, и любит сдержанными созвучиями передавать самые нежные и самые возвышенные чувства человеческой души, и что чувства эти ему понятны».

«Газет мюзикаль», 22 января 1854 года, стр. 30. См. «Письма к Листу» 22 января и 11 марта.

Тем не менее Гектора, по-видимому, не было подле нее в момент смерти.

Лист с трогательной отзывчивостью ответил своему верному другу: «Она вдохновила тебя, ты ее любил, ты ее воспел; стало быть, ее миссия выполнена». Гектор писал в «Мемуарах»: «Генриетта была арфой во всех моих концертах, в моих радостях и печалях, чьи струны я – увы – порвал!»

Qlapissons (франц.) – визжим, тявкаем.

Ги де Пурталес.

Успех был таким, что спустя несколько месяцев Гектор дирижировал оркестром, исполнявшим это произведение в Королевском театре в Брюсселе, а затем и в парижской Комической опере.

Достоин он войти (латин.).

Это давало ему 1500 франков годового дохода.

Говоря о настойчивости некоторых кандидатов, вспомним Виктора Гюго. Он выставил свою кандидатуру во Французскую академию в 1836 году и в том же году дважды потерпел поражение, в частности от автора буффонад Мерсье Дюпати. Возможно ль? Сверкающий и разящий мастер, самый сильный, самый изобретательный творец рифм, величественный трубадур побит конкурентом, который, даже встав на носки, не смог бы дотянуться и до щиколотки гиганта. Словно великий тенор, побежденный хористом. Виктор Гюго терпел еще два поражения – в 1839 и 1840 годах. Наконец, 7 февраля 1844 года он был избран семнадцатью голосами против пятнадцати, поданных за Арсена Поликарпа Ансело – драматурга, погребенного под пылью забвения. Он зан место Непомюсена Лемерсье.

В этом же роду он подготовил новый том музыкальных фантазий – «Музыкальные гротески».

Рихард Вагнер обосновался в сентябре 1859 года на проспекте Матиньон, а потом на улице Ньютона на Елисейских полях, в старинном отеле Октава Фейе.

Оригинал записки находится в библиотеке Гренобля. Партитура хранится в Парижской национальной библиотеке (по завещанию мадемуазель Фанни Пеллетан).

Недаром он говорил: «Оскорбление никогда меня не отпугивает, никогда не обескураживает. Я его презираю».

Она была на десять лет моложе Гектора. Умерла 2 марта 1860 года.

Не Лакордер ли сказал: «Если хочешь быть счастливым пять минут, отомсти за себя. Если хочешь стать счастливым всю жизнь, прости».

Известно, что Бодлер присутствовал на этих скандальных спектаклях. Затем он нависал статью, озаглавленную «Рихард Вагнер и «Тайнгейзер» в Париже» (включена в его сборник «романтическое искусство»). Написал он и это личное письмо 0рнвру, которое долго находилось в архивах Байрейта. После мрачных дней денежной инфляции госпожа Козина Вагнер продала его Жаку Дусэ, и ныне оно хранится в библиотеке последнего (в Сент-Женевьеве). Его можно целиком прочитать во «Французских письмах Р. Вагнера», изданных Ж.-М. Тьерсо (Грассэ).

Продом, Берлиоз.

Несколько позднее Мария Ресио была захоронена на большом Монмартрском кладбище. После того как друг Берлиоза Эдуард Александр приобрел в вечное пользование для Гектора и его близких участок земли, туда был перенесен прах второй госпожи Берлиоз, а также останки Генриетты Смитсон, находившиеся на кладбище Сен-Венсан. Этой церемонии Берлиоз посвятил мрачную главу в своих «Мемуарах».

Луи приехал к отцу. Повидавшись с ним, он вернулся к исполнению своих обязанностей на борту пассажирского парохода морской почтово-пассажирской компании в ожидании отплытия в Мексику.

Таков его портрет того времени мастерски написанный Адольфом Бошо.

Перевод Эллиса.

Как-то Гектор в письме княгине Витгенштейн рассказывал: «Знайте, мое излюбленное место прогулок, особенно когда идет дождь и небо льет потоки слез, – кладбище Монмартр, возле моего дома. Я часто туда хожу, у меня там много знакомых. Недавно я обнаружил даже могилу, о которой ничего не знал. Ее не стало полгода назад, она не хотела или не могла сообщить, что умирает; ей было двадцать шесть лет, она была красива, она писала, словно ангел. Из осторожности мы решили не видеться, не писать друг другу, жить совершенно порознь. Как-то вечером мы увиделись случайно в театре. Кивок головы – и это было все… Она уже умирала, а я ничего не знал. Через шесть недель она угасла. Об этом я тоже не знал. Только шесть месяцев спустя…