Николай Теренченко - Мы были суворовцами

Ожидая поезда, который должен был подойти вскорости, я, в сутолоке вокзальной суеты, от нечего делать вышел на привокзальную площадь. Чуть в отдалении от временного деревянного вокзала я увидел чашу бывшего фонтана, по краю которого в веселом хороводе, взявшись за руки, плясали каменные дети. Я подошел поближе и стал разглядывать необычный хоровод. Все скульптурки детей были черными, закопченными, на них были многочисленные царапины, отколотости, выбоины. И я вдруг подумал: "Миленькие вы мои, родненькие, да как же вы уцелели в самом центре этого клокочущего, бушующего пламени ада? Плавилась броня стальных чудовищ, ведь все кругом, было мертво, а вы уцелели и до сих пор пляшете свой невинный детский танец!".

Что-то защекотало у меня в носу, и фигурки детей стали расплываться, затягиваться пеленой. Я понял, что это были слезы на моих глазах Я стоял и молча вглядывался в закопченные личики моих каменных современников. Мне показалось, что вот тот мальчик с отбитым носиком чем-то смахивал на моего товарища - Толика Безнощенко, а другой карапуз - на Бориску Штанько, а вот тот пухленький - на Жору Пелиха.

Мимо фонтана молча шли прохожие, некоторые военные приостанавливались и, глядя на нас, отдавали воинскую честь.

Я шмыгнул носом, вытер пятерней глаза, стал по стойке "смирно", отдавая воинскую честь необычному фонтану с детьми, танцующими по его кромке, круто повернулся и пошел к ожидавшим меня братьям. Это были, наверное, мои последние детские слезы.

Наступила пора взросления, наступала ранняя юность.

Часть третья. Испытание на прочность

1. Наш дом - клокочущий котел

Шел 1946. Это был удивительный год нашей суворовской жизни! Произошел какой-то мощный взрыв наших интеллектуальных, спортивных и всех прочих способностей, подспудно дремавших в каждом из нас до поры, до времени. Юность жаждала действий в каком-либо направлении, поисков самого себя, собственного "я". Заложенные самой природой в каждом ребенке, юноше любознательность, пытливость, заботливо лелеемые нашими педагогами, чутко уловившими эту жажду деятельности, давали замечательные плоды.

Дело в том, что наше училище административно не подчинялось разным рай-гор-облоно, имело свое начальство в далекой Москве, чуть поменьше в Ростове, т. е. в округе. Чувствовали себя наши педагоги независимо, над ними не порхали рои никчемных бумажных инструкций, указаний, постановлений местных начальников от педагогики. Над ними не довлело тяжкое бремя различных декадных, месячных, квартальных планов-отчетов, планов-конспектов. Они смело делали ДЕЛО, успешно претворяя в жизнь замечательные идеи великого педагога Макаренко. А самое главное - они не жалели ни себя, ни своего свободного времени. Молодые, еще не обремененные семьями и семейными заботами, они все свободное время отдавали нам, детям.

Множество кружков по интересам - исторических, географических, литературных, математических, биологических. Каждый преподаватель старался обзавестись своим кружком, а, следовательно, и поклонником своего предмета. Мне кажется, не было ни одного педагога, который не вел бы тот или иной кружок. И кружковые занятия им отлично удавались!

Если бы ты знала, сестренка, какие у нас были великолепные кабинеты! Кабинет географии - огромные объемные карты, изготовленные из папье-маше: карта-рельеф Кавказа, Уральских гор, Памира, Сибири и т. д. Развешанные по стенам кабинета, они как бы образовывали огромный кубический глобус, только изнутри. Ходи вдоль стен и изучай его. Старшие ребята сами варили бумажную массу, сами рассчитывали масштабы карт, лепили карту-макет, а затем раскрашивали ее масляной краской. Схемы горнобразований, круговорота воды в природе - все это было сделано нашими руками.

Кабинет истории - все, что касалось той или иной темы: схемы походов полководцев древности-Ганнибала, Цезаря, Александра Македонского - и до наших дней, портреты мифологических богов, героев, великих ученых, мыслителей древней Эллады, Рима. Буйная фантазия юных художников всех рот - Ивана Шамшуры, Максимилиана Карабанова, Коли Шапошникова, Стацюры Вити, Чумакова Виталия и др. рисовала сцены-картины жизни древних египтян, греков, римлян. Боги, богини, гладиаторы, спартанцы, картины из жизни рыцарей, Жанна Д'Арк, затем Робеспьер, Марат. . . Мало кто из представителей старшего поколения, моих современников, похвалится тем, что в конце 40-х годов видел нарисованную Клеопатру, царицу древнего Египта, сидящей на троне или лежащей на ложе из лепестков роз, а рядом с ложем, преклонив колена, стоит молодой Цезарь, ослепленный красотой юной женщины. А вот последние мгновения жизни Спартака, с мечами в обеих руках, окруженного врагами. Много рисовал на темы древних мифов Максимилиан Карабанов из 3-й роты. Мне запомнилось его изображение Прометея, прикованного к скале: громадный орел рвет печень Прометея, из зияющей раны течет кровь. И не беда, что лик древнего титана, подарившего людям огонь, уж больно был похож на физиономию самого Карабанова, картина была хороша. Его же кисти принадлежала картина, изображавшая Архимеда, прикрывавшего своим телом какой-то пергамент, а рядом с ним воин, занесший меч над головой великого ученого.

Артур Штаба из нашего взвода где-то раздобыл старинный фолиант с портретом Жанны Д'Арк. Молодая женщина в стальных доспехах стоит с мечом в руке над поверженным рыцарем и надпись: "Взяла честь, возьми и жизнь". Простым карандашом Артур срисовал эту картину на большой лист ватмана, и она была одним из лучших экспонатов кабинета истории. Виталик Чумаков, тоже из нашего взвода, много времени и сил отдал картинам из истории гуситского движения в Чехии. Ян Гус, Ян Жижка, гуситы в бою и их тактика построения подвижных защитных сооружений были изображены в его картинах. И таких картин было множество.

Наши педагоги-историки не ущемляли фантазии юных художников, и они рисовали вое то, что подсказывало их воображение, фантазия на темы рассказанного педагогами или прочитанного. Но при одном условии - картина, схема или плакат во что бы то ни стало должны были быть готовы к теме, которая проходилась в данное время.

Такими же интересными были кабинеты литературы, ботаники, биологии, химии, физики, математики. Казалось бы, что интересного в сухой, деловой математике? И здесь юные умельцы под руководством молодого талантливого педагога Василия Климентьевича Совайленко выпиливали различные макеты ромбов, пирамид, в которые были вмонтированы шары, кубы и другие геометрические фигуры. Многочисленные теоремы по геометрии, неохотно входившие в наши юные головы, доходчиво и с выдумкой были вычерчены на разнообразных плакатах. Не забыты были и корифеи математики, их портреты украшали математический кабинет. Софья Ковалевская соседствовала с Лобачевским и Ломоносовым. Юные математики-кружковцы самостийно возвели в ранг корифеев математических наук Ларичева и Вальцева, авторов тогдашних учебников математики и геометрии. Мудрый Совайленко не препятствовал такому вульгарному подходу своих питомцев к математическим святыням, полагая, что почтение его учеников к любимой математике выше их невольных заблуждений.