Николай Теренченко - Мы были суворовцами

В кабинетах ботаники и зоологии была собрана вся флора и фауна нашего родного степного края. Аквариумы с рыбками, клетки с птицами, бесчисленное количество горшков с цветами, растениями, гербарии, коллекции бабочек, жучков, паучков и даже змей. Кружковцы ухитрились достать где-то маленького заморыша-лисенка, приручили его, откормили и вырастили в красивого лисовина. Находились энтузиасты и любители живности, которые дневали и ночевали в этом кабинете. Память хранит забавный эпизод. Юный натуралист Эдик Хвостов по совету нашего преподавателя ботаники майора Кравцова, по кличке "Пестик", вел дневник ухода за аквариумом с рыбками.

В дневнике записи: "Вода сменена, рыбки накормлены". Второй день: "Рыбки накормлены, вода сменена". Третий, четвертый и последующие дни запись одна и та же, но с различными вариациями. Наконец, придя как-то в кабинет, Эдуард Хвостов обнаружил, что аквариум кем-то свален на пол, а рыбки исчезли. Зато приблудный кот Мурзик, живший в этом святом для Эдика месте из жалости, раздавшийся в объеме, блаженно облизываясь, сидел на шкафу. В дневнике появилась последняя, горестная запись: "Аквариум кем-то разбит, рыбки исчезли. Их, вероятно, слопал кот Мурзик".

Кабинет физики. О! Это был не школьный кабинет, а настоящая физическая лаборатория. Здесь царила не наивная ребячья фантазия, а молодая инженерная мысль наших старших ребят. Не буду описывать его экспонаты. Лишь электрическая машина о двух стеклянных колесах, принадлежность тысяч школ России, досталась им в наследство, очевидно, еще с прошлого века. Остальные приборы - дело рук самих кружковцев. Без хвастовства смею утверждать: такие физические кабинеты, с такой оснащенностью приборами и наглядными пособиями вряд ли могли тогда иметь средние школы и даже техникумы.

Вылетая из суворовского гнезда, каждое последующее поколение кружковцев оставляло о себе память в виде многочисленных приборов, схем, картин, как бы передавая следующим выпускам эстафету творчества - твори, дерзай, придумывай, делай! И последующие выпуски с успехом продолжали дело своих старших товарищей.

...Очевидец расформирования Новочеркаского СВУ в 1962 поду старший преподаватель химии и биологии Василий Яковлевич Павлов с грустью вспоминает, как из здания училища вывозили все, что можно было вывезти и вынести, как директора городских школ, ПТУ и техникумов чуть-ли не дрались за каждый прибор, экспонат, схему или пачку картин и плакатов, чтобы заполучить все это богатство, сделанное руками суворовцев, для своих школ...

Училище превратилось в какую-то гигантскую химико-физическую колбу, в которой постоянно варилось, клокотало то, что называется поиском, экспериментом или просто-напросто юной дотошностью, ребячьей любознательностью.

Ребята старших рот "изобретали" порох, и тогда по коридорам стлался вонючий дым, временами ухал взрыв. Надо же им, будущим офицерам, самим убедиться, что же такое порох? И всполошенные офицеры-воспитатели искали виновников, с тревогой ожидая, где же в следующий раз ухнет? При варке бумажной массы для макетов карт, при лепке их с клеем и покраске в коридоре, где располагались эти кабинеты, стоял такой густой запах, что мало находилось желающих пройти этим корпусом. Старшие ребята самостоятельно собирали радиоприемники, начиная с детекторных и кончая ламповыми; самостоятельно (конечно же нелегально) проводили на различных собранных ими фантастических электросхемах эксперименты, от которых происходили частые замыкания в сети и горела электропроводка. К счастью, все оканчивалось благополучно, а опаленные ресницы, брови, небольшие ожоги в расчет не брались - наука требует жертв.

Офицеры-воспитатели, ротные командиры, обеспокоенные необузданной активностью своих воспитанников, озабоченно хмурились; педагоги, очевидно, в душе ликовали, мысленно потирая руки, довольные научной любознательностью, пытли-востью своих учеников.

Младшие ребята что-то мастерили, резали, пилили. Ножовки, тиски, напильники, паяльники, рубанки - все это откуда-то неведомыми путями нами добывалось, приобреталось и пускалось в ход. В одном из вестибюлей бытового корпуса временно, за неимением другого места, стоял старенький токарный станок, на котором опытный рабочий обучал нас, ребятню, токарному делу по металлу и дереву. И этот токарный станок никогда не пустовал, нас буквально силой приказа отгоняли от него.

В этом же вестибюле, в противоположном углу, стояла клетка с нашим любимцем Лисом, выдворенным сюда из кабинета ботаники, где по мнению нашего преподавателя ботаники майора Кравцова, Лис распространял такой специфический запах в результате своей жизнедеятельности, от которого чахли и погибали растения и цветы в многочисленных горшках. Лисовин безмятежно дремал в своей клетке, привыкший и к ребячьему гвалту, и к визгу токарного станка.

Однажды ребята старших рот устроили в нашем Суворовском зале великолепный "химико-физический концерт".

Трое юношей в средневековых мантиях алхимиков, в колпаках с загадочными знаками и с приклеенными бородами и усами важно ходили вдоль расставленных многочисленных столов, на которых стояли различные колбы, реторты, какие-то приборы. Ребята показывали различные химические и физические "чудеса" и вроде бы без халтуры. А нам казалось - здорово, как в цирке! При этом "алхимики" (Коля Химичев, Саша Туляков, Женя Брицын) читали длинные поэтические монологи философского содержания. Ну ладно, все их загадочные "манипуляции" - это наука: химия, физика, оптика. Но откуда дотошные старшеклассники откопали свои поэтические монологи да еще написанные белым стихом? Вечер прошел интересно, довольны были и "алхимики", и зрители...

2. "Кадет на палочку надет"

Итак, я подошел к истории знаменитого "кадетского конфуза" (нас в городе называли кадетами), оставившего в памяти заметный след. Как-то ребят старших рот пригласили в одну из женских школ на праздничный вечер. Я попал в их число как участник художественной самодеятельности. Было торжественное собрание, после него концерт, в котором и мы блеснули своими талантами. А потом начался бал - самое главное событие вечера! Девчонки, оживленно шушукаясь, разглядывали, решая, кого бы из суворовцев посимпатичнее, постатней выбрать в партнеры на белый вальс или польку-бабочку? Но, о ужас! Никто из моих старших товарищей не умел танцевать. Ты бы видела, сестренка, их физиономии! Растерянные, красные от смущения, вспотевшие. Девчонки, хохоча, шутливо тащили их в круг, порхали вокруг них в парах, призывно и умоляюще глядя на них. А те хмуро стояли у стен, опустив очи. Кто похитрее, те заранее смотались с бала, но многие остались, на свой позор. Некоторые, повернувшись спиной к танцующим, уткнулись в какие-то диаграммы и карты, висевшие на стенах, делая вид, что это самое важное и интересное для них на вечере, а все остальное - сущие пустяки. Нам было всем, конечно же, ужасно стыдно! Кое-как дождавшись конца бала, мы построились и хмуро побрели домой. А вдогонку нам кто-то лихо свистнул и ехидно выкрикнул: "Солдафоны! Кадет на палочку надет!" Что творилось несколько дней после праздника! Стихийные митинги ребят старших рот, страстные выступления на экстренных комсомольских собраниях! Все орали: "Мы не солдафоны! Хотим быть культурными советскими офицерами!".