Петр Врангель - Воспоминания Петра Николаевича Врангеля

Однако за последнее время в состав членов этого общества сумел втереться некий Логвинский, еврей, настоящая фамилия коего была Пинхус. Пинхус-Логвинский был личностью весьма темной, с уголовным прошлым, в последние перед революцией дни замешанный в мошеннических проделках пресловутой комиссии генерала Батюшина. Ныне, по имеющимся сведениям, Логвинский являлся одним из агентов большевиков. Втершись в доверие молодежи, Логвинский подготовил весь этот недостойный фарс; трудно было допустить мысль, чтобы он сам рассчитывал на какие-то серьезные от него результаты, вернее, он преследовал лишь цель дискредитировать власть.

Арестованные, в общем количестве десять – двенадцать человек, были все, за исключением одного-двух офицеров, зеленая молодежь, сама, видимо, не отдававшая себе ясного отчета в неблаговидности своего поступка. Я приказал призвать их всех к себе, пристыдил их и сказал, что ставлю крест на всю эту глупую историю. Вместо того чтобы бить баклуши в Севастополе и делать политику, они должны отправиться на фронт, где они могут принести пользу и загладить свою вину. Офицеры были прикомандированы к пехотным полкам и дальнейшей службой своей доказали преданность родине. Впоследствии все они были постепенно возвращены во флот. Пинхус-Логвинский был расстрелян.

Я вернулся в Джанкой 3-го вечером.

Противник в беспорядке поспешно отходил по всему фронту. XIII советская армия в боях с 25 мая по 4 июня понесла огромные потери, доходившие в некоторых частях до 75 % первоначального состава. При отходе части противника перепутались, потеряли связь между собой и со своими штабами. Огромные запасы достались в наши руки. Наиболее богатые уезды Северной Таврии были освобождены. Цены на все продукты в Крыму сразу понизились.

Наша конница садилась на коней. Заблаговременно снабженные значительным количеством денежных знаков, части расплачивались за лошадей по существующим рыночным ценам. Военно-судные комиссии беспощадно карали за всякие самовольные попытки реквизиций. Случаи незаконных реквизиций коней имели место главным образом в казачьих частях, особенно в донских. Казаки, не привычные к пешему бою, старались обзавестись конями, не считаясь ни с чем. Первые дни нареканий на казачьи части было особенно много, однако после отрешения мною двух командиров полков и нескольких суровых приговоров, вынесенных военносудными комиссиями, жалобы прекратились.

Преследуя противника по пятам, наши части подходили к Ногайску, Большому Токмаку [54]и, двигаясь вдоль Днепра, достигли железной дороги. Несмотря на тяжелые потери, в войсках, окрыленных победой, подъем духа был огромный.

Вся крымская печать, без различия направлений, ликовала.

В последний мой приезд в Севастополь я мог убедиться, что А. В. Кривошеин вошел совершенно в курс дела и овладел им. Я не возобновлял с ним разговора о привлечении его к дальнейшей работе в качестве моего помощника, решив выждать для этого разговора окончательное завершение операции. Теперь я послал к нему генерала Шатилова. Как я и предвидел, Александр Васильевич, войдя в дело, не мог уже решиться от него отойти. Наши военные успехи рассеяли его последние колебания. Он уступил моим настояниям. 6 июня состоялось назначение А. В. Кривошеина моим помощником.

Одновременно было решено, что генерал Шатилов займет должность начальника моего штаба. Назначение это я наметил уже давно. Однако, не желая с первых шагов вступления моего в командование армией производить коренную ломку в штабе, откладывал его до удобного времени.

Генерал Махров назначался военным представителем в Польше. Согласованность наших операций с операциями на Польском фронте приобретала первенствующее значение. Политическая обстановка исключала возможность каких-либо непосредственных соглашений с польским правительством и требовала особой осторожности с нашей стороны, дабы согласовать с поляками наши военные операции, не связывая себя в то же время никакими политическими обязательствами. В этой сложной военно-политической обстановке генерал Махров вполне мог разобраться. Назначение генералов Махрова и Шатилова состоялось в середине июня.

4 июня я проехал в Мелитополь, куда прибыл уже в сумерки. С вокзала я проехал в собор, где присутствовал на молебне, а затем, выйдя на площадь, говорил с народом, разъясняя, что Русская армия несет с собой не месть и кару, а освобождение от красного ига, мир, тишину и порядок, что в ближайшее время под защитой Русской армии каждый трудящийся получит возможность спокойно жить плодами своей работы. Пояснив вкратце сущность намеченных мероприятий по организации самоуправления в волостях и наделения крестьян землей, подчеркнул, что благожелательная ко всем слоям населения власть в то же время не потерпит никаких нарушений закона и беспощадно будет бороться со злоупотреблениями и правонарушениями. Огромная, в несколько тысяч человек, толпа слушала в полном молчании. Едва я кончил, как тысячеголосое «ура» покрыло площадь.

6 июня наши части достигли линии Бердянск – Орехов – Плавни. Железнодорожная ветка Джанкой – Юшунь была вчерне закончена, и я имел возможность проехать поездом до самой станции Юшунь, откуда на автомобиле проехал до деревни Чаплинка и Черная Долина, где смотрел части 1-го корпуса. Войска имели веселый, бодрый вид. Население, относившееся в первые дни к войскам с недоверием, опасаясь обид и грабежей, успело убедиться, что Русская армия стала другой, что те войска, которые пришли ныне, ничем не напоминают те части, которые несколько месяцев тому назад мало чем отличались от большевиков. По дороге я несколько раз останавливался в селах, беседовал с крестьянами и всюду слышал самые лучшие отзывы о наших войсках.

Из Черной Долины я проехал в Каховку, где смотрел кавалерийские полки дивизии генерала Барбовича. Знаток своего дела, большой личной храбрости и порыва, человек исключительного благородства души, строгий к себе и другим, пользующийся любовью и уважением подчиненных, генерал Барбович был отличным начальником конницы.

Полки начинали садиться на коней. Переночевав в Каховке, я вернулся на станцию Юшунь и 7-го вечером был в Джанкое.

8 июня был объявлен приказ об освобождении во вновь занятых областях от ответственности служивших в советских учреждениях.

«ПРИКАЗ

Главнокомандующего Вооруженными Силами

на Юге России.

№ 3224.

Севастополь. 8 июня 1920 года.

Обновленная Русская армия вышла на путь освобождения Родины от анархии и террора. В этот ответственный момент, когда на армию устремлены взоры русского народа, ожидающего от нее избавления от ужасов большевистского гнета и восстановления в стране начал права и законности, я, учитывая, что советская служба многих русских людей носила принудительный характер и вызывалась неблагоприятно сложившимися для них обстоятельствами и государственной разрухой, приказываю: