Вячеслав Тимофеев - На незримом посту - Записки военного разведчика

Это прозвучало как угроза, и я чуть было не взорвался, но в этот момент в дверь кто-то постучал.

- Вас проводить? - предложил я.

- Нет, благодарю. Мне помогут.

Он встал, взял небольшой чемоданчик, и мы вышли из номера.

- Желаю успеха, - произнес он.

Как только извозчик перенес все его вещи и пролетка загромыхала по булыжной мостовой, я спустился _по черной лестнице, взял извозчика и отправился на вокзал.

Из зала ожидания я увидел возле желтого вагона только Сарычеву и мадам Каламатиано.

Не дожидаясь отправления поезда, я поспешил к Кожевникову, чтобы послать подробное донесение в Симбирск.

В Бугуруслане жила моя сестра Катя - фельдшерица городской амбулатории. Я знал, что она далека от политики, и рассчитывал, что у нее найдет временный приют нужный мне человек, который мог бы сообщать мне о происходящем на перепутьях военных дорог...

На следующий день я уже был в Бугуруслане и прямо с вокзала направился в городскую амбулаторию. Чтобы дать знать о себе, я приоткрыл дверь кабинета, в котором принимала сестра, и тут же закрыл ее. Она увидела меня, вышла, не снимая халата, и отвела в свою квартирку, находившуюся при амбулатории.

- Налегке? - удивилась она, увидев мой маленький чемоданчик.

- Из Самары, к маме. Боюсь, как бы в армию не забрали.

- Похвально!

- Что похвально? - не понял я.

- Да то, что не лезешь в пекло.

- Чертовски хочется спать, Катя! - уклонился я от разговора.

- Поешь и отдыхай, а я пойду. Видел, сколько больных?..

Спал я как убитый, а проснувшись, в темноте не сразу сообразил, где нахожусь.

- Кому везет в карты, тому отказано в любви: вашего короля бью козырной шестеркой! - слышался из соседней комнаты голос сестры.

- После русской революции короли подешевели! У нас, в Австрии, смотрите что делается... - басил кто-то с заметным акцентом.

Я умылся, причесался и вошел в маленькую столовую.

- Знакомьтесь, господа, это мой младший брат Вячеслав, - представила меня Катя.

За столом кроме сестры сидели дама с высокой прической, два офицера в мундирах с узенькими погонами и давно не бритый, видимо, решивший отпустить бороду, штатский.

- Откуда пожаловали, молодой человек? - услышал я уже знакомый бас, принадлежащий пожилому офицеру с небольшой темной бородкой.

- Из Самары в деревню еду.

- Как там теперь? - полюбопытствовал второй офицер в очках.

- Людно! - уклончиво ответил я.

- Мы слышали, что в Сибири уже формируются французские, итальянские, английские, американские, польские и сербские легионы. Скоро удостоимся чести увидеть доблестное войско русских союзников.

- Радуетесь?

- О нет! Печалюсь: это еще на какое-то время задержит наше возвращение на родину.

- Господа, хотите чаю? Сейчас приготовлю. - И Катя вышла. Следом за ней вышел я.

- Что это за люди?

- Мои друзья.

- Белогвардейцы?

- Какие там белогвардейцы, господь с тобой! Тот, что с бородкой, пленный австриец, врач-психиатр. Рядом с ним чех Клавдий, фельдшер из эпидемического барака. А гражданский - тоже чех, его приятель. После контузии на фронте оглох, бедняга, и лишился речи. Не беспокойся, вполне приличные люди.

За морковным чаем с сахарином доктор заговорил об опасности вмешательства в дела других стран, о том, что вторжение войск Антанты в Россию добром не окончится... Его поддержали другие. Лишь глухонемой, посасывая трубочку, как-то странно улыбался.

Вдруг что-то с грохотом упало в сенях. Дверь распахнулась, и в комнату ввалились два сильно подвыпивших офицера.

- Пардон, мадам! Ваш покорный слуга и по гроб обязанный вам пациент! Мы на одну минуточку, - извинялся поручик с перевязанной рукой.

- Шли мимо, решили поблагодарить за милосердие к раненому офицеру, добавил его спутник, капитан, и, вытащив из кармана бутылку водки, поставил ее на стол. - Трофеи наших доблестных войск при штурме винокуренного завода! - пояснил он.

Узнав, что за столом сидит австриец, поручик пренебрежительно процедил:

- Там, где русский офицер, австрияку не место!

Доктор и его коллеги, сославшись на поздний час, поспешно откланялись и ушли.

- Зачем вы оскорбили моих гостей? - обиделась Катя.

- Так уж получилось, - примирительно ответил капитан, разливая в чайные стаканы водку.

- Выпьем, господа, за свободу России, - серьезным тоном произнес поручик. - Выпьем за то, чтобы нам больше никогда не приходилось прятаться от всяких там совдеповцев и ревкомовцев...

- А когда это тебе приходилось прятаться? - удивился капитан.

- Совсем недавно, и даже не раз. Разве ты не знаешь, что здесь произошло четырнадцатого декабря прошлого года, когда мы, офицеры сто шестьдесят девятого пехотного полка, и чиновники земства закатили демонстрацию под лозунгом "Вся власть Учредительному собранию!"? Ревкомовец Сокольский и даже эсер Легашев пошли против нас, и нам пришлось смываться. Правда, ненадолго. Уже в феврале мы организовали крестный ход во главе с иереем Суховым. И опять тот же Сокольский встал на нашем пути... И еще... Впрочем, выпьем за то, чтобы подобное больше никогда не повторилось!

Поручик выпил водку и склонился над столом, а капитан повернулся ко мне.

- На призывной пункт прибыли, молодой человек? - И, не ожидая моего ответа, продолжал: - Могу определить в свою роту писарем. Ведь здесь, среди инородцев, грамотного человека днем с огнем не сыщешь - чуваши, мордва, татары, черемисы... Боже мой, откуда их, эта тьма-тьмущая?

- Писарем? Это не мое призвание, - отшутился я. - Либо грудь в крестах, либо голова в кустах...

- Это мне нравится! - подхватил капитан. - Но дело в том, что моя рота только формируется. Лучше обратитесь к поручику. Это человек твердых убеждений, настоящий офицер, сорви-голова, он таких, как вы, уважает.

У него связи с батальонами особого назначения, с ними поручик частенько совершает дальние рейды. Там вы быстро могли бы отличиться.

- А знаешь ли ты, окопная крыса, что я однажды уже слышал голос этого симпатичного парня? - неожиданно поднял голову поручик. - Дай бог память, сейчас вспомню!

Я понял, что хотя поручик и пьян, но надо быть настороже.

- Ага, вспомнил. Голос этого субъекта я слышал при любопытнейших обстоятельствах. Это было после того, как мы расшлепали банду железнодорожников на станции Дымка. Нас окружила матросня в доме мукомола Печерского. Мне удалось спрятаться среди хлама в подвале, и оттуда я слышал обрывки разговора...

- Вы много выпили, и теперь вам в каждом встречном чудится большевик. Нашли над кем куражиться! Мой брат и курицы не обидит... Где уж ему соваться в военные дела, - вступилась за меня Катя.

- Прошу прощения, мадам! - капитан вытянулся перед Катей, как перед генералом. - Долг старшего обязывает примирить враждующие стороны. Поручик погорячился. Снисходительствуйте!