Вячеслав Тимофеев - На незримом посту - Записки военного разведчика

- Смотрите, как бы это не случилось с вами раньше, - последовал ответ.

На какой-то остановке человек в бекеше и пассажир в гвардейской фуражке исчезли, исчезли так же незаметно, как и появились в нашем вагоне.

* * *

Рано утром поезд наконец-то прибыл в Симбирск, но остановился почему-то за мостом через Волгу.

Я проснулся от тишины и сразу же ощутил знакомое дыхание могучей реки: пряный запах мокрой древесины, приглушенные вздохи катеров, характерный волжский говор. Вышел из вагона и стал взбираться по круче в направлении городского сада. Наверху, у расчищенной площадки, матросы в брезентовых брюках и тельняшках устанавливали крепостную пушку. Восьмерка битюгов, высекая искры из мостовой, тащила орудие. Симбирск готовился к обороне. И тут мое воображение стало рисовать картину того, чем бы могла кончиться муравьевская авантюра, если бы ее своевременно не разгадали.

Свернув за угол, я пошел по обсаженной деревьями улице к штабу контрразведки. Дом по-прежнему выглядел снаружи уютным очагом дворянского семейства - большие окна, тюлевые гардины. Парадный вход был закрыт. Я открыл калитку, зная, что есть вход и со двора, но меня остановил часовой. Команда красноармейцев биваком разместилась посреди двора. Из окон особняка, выходивших во двор, смотрели угрюмые лица военных. Я показал свое удостоверение часовому и прошел в здание.

В большом зале, где все, до последней безделушки, оставалось на своих местах, у окна с книгой в руках сидел мужчина. Его русые волосы были гладко зачесаны. Хорошо сшитый китель, а также начищенные до блеска сапоги на высоких каблуках говорили о том, что этот человек следит за своей внешностью.

- Разрешите задержать вас на одну минуту, - поспешно шагнул он мне навстречу. - Я видел однажды, как вы заходили в гостинице к Валериану Владимировичу, и хотел бы попросить...

- Я вас слушаю.

- Моя фамилия Иванов, Клим Иванов, командующий, виноват, бывший командующий войсками Симбирской группы.

Ах, вот ты какой, подумал я.

- И что же?

- Бога ради, при первой же возможности спросите у Валериана Владимировича, известно ли ему о моем аресте.

- Вряд ли я смогу вам помочь.

- Безусловно можете. Я хотел бы только, чтобы Валериан Владимирович знал, что в деле Муравьева я хотя и виноват, но не настолько, чтобы держать меня под арестом!

Я ничего не ответил, но подумал, что арестован он, видимо, не случайно.

Поднявшись на антресоли, я постучал в знакомую мне дверь и, не дожидаясь разрешения, вошел в кабинет помощника начальника контрразведки.

- О, Дрозд? Имею удовольствие и великое утешение видеть пропавшую душу. Ну, здравствуй! - приветствовал меня Бауэр с неизменной трубкой в зубах.

Карл выглядел усталым, но в его глазах, как всегда, светился живой ум.

- Ты мне пока ничего не рассказывай, а садись и читай, - и Карл протянул мне какую-то бумагу.

Это была запись телеграммы Куйбышева Свердлову по военному проводу.

"10 июля в 9 часов вечера, - читал я, - Муравьев прибыл в Симбирск без политического комиссара с 600 солдатами... После прибытия в Симбирск Муравьев расставил против почты и телеграфа пулеметы, окружив здание Совета броневиками и пулеметами. Арестовал нескольких коммунистов, командующего Первой армией Тухачевского.

У здания Совета Муравьев устроил митинг солдат. Говорил об объявлении войны Германии, заключении мира с чехословаками, образовании Поволжской республики, в правительство которой войдут левые эсеры, максималисты-анархисты...

На экстренном заседании губисполкома Муравьев... объявил себя главковерхом всей армии, назвался Гарибальди. По выходе из комнаты губисполкома Муравьев был окружен коммунистической дружиной и после двух выстрелов с его стороны тут же расстрелян. Адъютанты были арестованы. Охранявший его отряд... покорно сдал оружие. Немедленно было сообщено всем войскам об убийстве Муравьева... В 5 часов утра восстание авантюристов было ликвидировано, город принял обычный вид. Все время в городе спокойно, порядок образцовый. Последствия разосланной Муравьевым телеграммы о прекращении войны с чехословаками и об отступлении ликвидируются...".

- Ты видел Иванова внизу? - спросил Бауэр, когда я кончил читать. Говорил с ним? О чем?

Я рассказал.

- Я так и думал. Он решительно отрицает свою причастность к муравьевскому мятежу. Но мы уже установили, что собрание заговорщиков происходило в Троицкой гостинице, в номере Иванова. В этом сборище участвовал и сам Иванов. Однако у нас пока нет прямых доказательств его измены, если не считать телеграммы Иванова Гаю с требованием выслать в Симбирск отряды левых эсеров и максималистов.

Карл закурил снова и стал неторопливо рассказывать о связи между мятежом Муравьева 10 июля в Симбирске и восстанием эсеров 6 июля в Москве.

- Пришлось арестовать командующего войсками Симбирской группы и значительную группу офицеров. Ведем следствие. Все арестованные заявляют, что к Советской власти относятся лояльно. И мы склонны поверить в их непричастность к восстанию, собираемся освободить под честное слово.

- Не будет ли это ошибкой? Ведь в основном офицерство - опора монархических организаций в России...

- Это так, однако многие офицеры не только "лояльно" дерутся за Советы, но и с честью умирают за них. Лишь небольшая часть "бывших" перебегает к врагам, - Карл посмотрел на часы... - Но об этом позже... Садись и рассказывай, с какими новостями вернулся.

Я начал докладывать обо всем, что сохранилось в моей памяти. Карл слушал меня, вопросов не задавал. И мне порой казалось, будто мое сообщение нисколько не интересует его, будто он хочет спать, а я ему мешаю... Но когда я упомянул фамилию дамы, которая приезжала к Анатолию Корниловичу из Белебея, Карл вскочил как ужаленный и зашагал по кабинету.

- Каламатиано?! Тут что-то есть... А не Каламатиано ли сам Анатолий Корнилович? Это же дьявол в образе человека! - Карл вдруг произнес по-латышски какую-то фразу, но тут же спохватился и продолжал по-русски: Приезжал из Москвы сотрудник ВЧК, рассказывал нам, что Каламатиано - тайный помощник генерального консула Америки в России господина Пуля, агент по экономическим вопросам. Как раз в это время он выезжал из Москвы...

Карл вернулся за стол и, глядя перед, собой, что-то вспоминал. Затем не спеша переставил тарелку с окурками слева направо и внимательно посмотрел мне в лицо:

- Значит, эта дама с птичьими глазами - жена Каламатиано. Так сказать, семейный шпионский дуэт...

- И еще одна деталь, - продолжал я. - Анатолий Корнилович приказал мне передавать донесения с Волго-Бугульминской железной дороги в Белебей этой даме и лишь в особых случаях - в Самару, Маргарите Васильевне...

- Эта особа - осведомительница Каламатиано. И если не тебе, то кому-то другому придется в ближайшие дни выехать в Белебей и узнать, с каким заданием забралась туда эта шельма... - Карл подошел к висевшей на стене карте, поводил по ней мундштуком трубки и вернулся на свое место. - Белебей недалеко от Уфы, не так ли? А в Уфе находился начальник штаба одной из групп наших войск полковник Махин. "Перепутав" задание, Махин с несколькими офицерами своего штаба перешел к чехословакам. Вот видишь, кое-что уже проясняется... - Карл глянул на часы и поднялся. - У тебя все?