Анна Тимофеева-Егорова - Я Береза, как слышите меня

- Брось-ка эту штуку, - киваю на оружие. - Помоги лучше запустить мотор.

Шофер опешил, услышав женский голос.

- Стой, говорю! - я убрала наган.

- Чего тебе? Не видишь, что-ль: фашист прет, фронт прорвал. Мне своих догнать надо.

- Догонишь еще! Тут вот самолет пропадает.

- Черт с ним, садись ко мне, пока не поздно.

Новый взрыв заставил меня повернуть голову в сторону У-2. Я увидела, как осколки рвут перкаль моего самолета и весь он зябко вздрогнул. "Пропадет машина"...

Я рванула дверцу полуторки:

- А ну, вылезай! На минуту всего.

- Как есть - сумасшедшая! - парень подчинился. - Где самолет? - крикнул наконец.

Показала наверх, в сторону мельницы.

- Да ты с ума сошла!.. Не видишь, что ли, как стреляют? Твоя птаха вов-вот вспыхнет. Давай ко мне в кабину!

Я возразила. Тогда он быстро огляделся, схватил меня за руку и потащил наверх. Где ползком, где перебежками добрались до мельницы. Мельница была уже наполовину разворочена снарядами, подбитые крылья ее повисли. Плоскости моего самолета тоже продырявило.

Забравшись на крыло, я испугалась не на шутку: взрывной волной сорвало сиденье второй кабины и отбросило его на приборную доску первой кабины. А ну как все разбито? Забралась в кабину, проверила что надо. Вроде особых повреждений нет.

- Берись за винт.

Но парень и без приглашения уже ухватился за него.

- Поверни винт несколько раз и дерни за лопасть, а сам отбегай, чтобы не стукнуло!

Р-раз! И закрутило винт. Шофера словно воздушным потоком унесло. Пропал. Я заметила лишь как юркнула за пригорок полуторка. Немцы же усилили огонь по самолету. Пришлось вылезать из кабины и самой развернуть ее в сторону взлета. И откуда только сила взялась? Наверно от страха, да и желание во что бы то ни стало уйти от врага, спасти машину тоже свою роль сыграло. В общем взлетела я под самым носом фашистов... Однако, где приборы? Приборная доска разбита, но мотор тянет и я жива...

Лечу на восток. Солнце уже скрылось, и сумерки затянули землю. Как же садиться в темноте? Кружусь, ищу свой аэродром, а внизу терриконы, провода, железные дороги к каждой шахте. Наконец вдали вижу маленький огонек. Уж не для меня ли костер разожгли? Так оно и было.

Когда все сроки моего возвращения прошли, в эскадрилье решили, что я уже не вернусь. Да еще летчики из звена связи 6-й армии, отступая, сели на нашей площадке и доложили майору Булкину, что якобы видели мой самолет летящим в сторону села, занятого врагами. Словом, в эскадрилье меня перестали ждать. Один только механик моего самолета упорно ждал и верил, что я прилечу. Он-то и разжег маленький костер на посадочной полосе. После посадки долго не покидала кабины самолета: все не верилось, что вырвалась из лап вражеских. Сняла шлем, вытерла рукавом комбинезона взмокшее лицо да так и осталась сидеть в каком-то оцепенении. Закончился обычный фронтовой день...

Механик Дронов, осмотрев самолет, заметил:

- На самолюбии прилетели, товарищ командир. Ну ничего, исправим...

Утром механик доложил о готовности машины к полетам. Мой "кукурузник" стоял как новенький.

- Спасибо, Костя! - впервые назвала я Дронова по имени.

Он покраснел, что-то пробормотал и стал зачем-то перекладывать с места на место самолетные чехлы...

- Что-то в тебе от Бога, - шутили летчики, когда я заявилась докладывать комэску Булкину, - природное чутье. Мы ведь тебя уже помянули за ужином... Наверное, отключи все приборы, отбери карту - все равно дорогу нужную найдешь.

- Найду, обязательно найду, особенно если злость меня одолеет.

- А чего же злишься?

- Как не злиться! Офицер связи приказал ждать его, а сам не явился... бросил.

- Егорова! - позвал меня комэск - начальник связи фронта, генерал Королев спрашивал: вернулась ли ты с задания? Офицер связи, который летал с тобой, извиняется, что не смог предупредить тебя.

- Почему он меня бросил в Каларовке? - с гневом спросила я Булкина.

- Он не бросил, он догонял штаб армии на попутной машине, чтобы вручить командующему приказ штаба фронта об отступлении.

- Зачем вручать приказ об отступлении, когда армия уже давно отступила...

- Но он старался выполнить приказ и опоздал... А в штаб фронта вернулся. Он ведь извиняется перед тобой, - повторил комэск.

- Перед кем он извиняется, если еще не знает жива я или погибла...

Мне было больно и обидно. Подумалось - что же это за командир? И, наконец, мужчина ли он, если бросает женщину на смерть...

Ворюга

Нередко нам приходилось летать в штаб Юго-Западного фронта, который располагался в то время в Харькове. На Харьковском аэродроме была полная неразбериха. Одни самолеты садились, другие взлетали. По стоянке бродило много "безлошадных" летчиков, потерявших свои машины в боях, а то и без боев - мало ли побили наших машин прямо на аэродромах!..

Летчик Спирин прилетел в Харьков в штаб фронта с секретной почтой. Когда вернулся после сдачи пакетов, самолета на стоянке не было. Обегал он весь аэродром вдоль и поперек, а У-2 с хвостовым номером семь исчез. Спирин сообщил о своем горе в эскадрилью, и вот комэск послал меня со штурманом Иркутским на розыски пропавшего самолета. Мы облетели все аэродромы и посадочные площадки Южного и Юго-Западного фронтов, но самолета не нашли. Помню, прилетели на аэродром в город Чугуев голодные, злые. Решили разживиться какой-либо едой. Все эвакуируются, то и дело вражеский налет и бомбежка. На аэродроме в столовой без аттестата (а у нас его не было) хлеба даже не дали. Иркутский побежал по начальству, а я вернулась к самолету и, вижу, сидит в моей кабине майор, кричит: "Контакт", а другой тянет руками за винт, и, отбегая в сторону, вторит: "Есть контакт". Я обомлела, а потом вскочила на плоскость своего самолета и давай лупить кулаками майора, сидящего в кабине.

- Ворюга! Ворюга! Как не стыдно! - кричала я, а он повернулся ко мне лицом и так спокойно говорит: - Ну, что кричишь, как на базаре. Сказала бы по-человечески, что это твой самолет - мы уйдем искать другой "ничейный". А то раскричалась тут, еще и дерется... - Вылез он из кабины и пошел широкими шагами прочь от стоянки, а за ним посеменил второй майор. Мне почему-то стало жаль их...

В ходе отступления мы часто перебазировались, меняли площадки, выбирая около какого-нибудь леска или деревушки. Наши стоянки то и дело обстреливали, бомбили. Но, несмотря на трудности и лишения, связанные с отступлением, моральный дух эскадрильи майора Булкина оставался высоким.

- Полетите и посмотрите, чьи войска движутся по дорогам в этом районе, как-то приказал мне комэск и сделал отметку на карте.

Лететь днем на самолете из перкали да фанеры, когда и из простой винтовки могут сбить, не очень-то приятно. Однако приказ...

Войска на марше оказались нашими. Догадываюсь - выходят из окружения. Истощенные и измотанные, они несут на себе раненых, оружие. Увидев краснозвездный самолет, машут руками, пилотками, касками. Но что это? На колонну пикируют четыре "мессершмитта"! Впервые вижу я трассирующую нить огня. Бойцы попадали. Кое-кто побежал в сторону от дороги. Сделав несколько атак по колонне, фашисты набросились на мой самолет. Выручили меня тогда лесок и речка, петлявшая среди деревьев. Едва не касаясь колесами воды, я выписывала все ее изгибы, повороты. Маневр удался - немцы отстали.