Роми Шнайдер - Я, Роми Шнайдер. Дневник

Совместных профессиональных перспектив мы пока не видим.

3 декабря 1966 года

Харри привёз меня в больницу, и когда профессор сказал, что это будет нескоро, вернулся домой и принял снотворное, чтобы унять волнение и уснуть.

Ещё в больничном лифте нам пришло в голову, что мы так и не придумали имя для ребёнка. Тогда мы выбрали три — хоть одно, решил Харри, наверняка подойдет. Через шесть часов Давид уже был тут как тут, и Харри проспал это событие дома на диване. Медсестра звонила ему непрерывно.

Я хотела родить здорового ребёнка и потом тоже самой об этом заботиться. Ведь первые месяцы в жизни младенца такие значительные.

Дитя воплощает для меня жизнь, полную мира, семьи, защищённости.

Беременность — это было прекрасно. И потом я ещё два года не работала, мы жили в нашей четырёхкомнатной квартире в Груневальде, и мне было там хорошо.

Наконец-то у меня есть мужчина, который будет меня любить до конца моих дней.

Мой сын родился в Берлине. Там я провела самые прекрасные, самые счастливые годы моей жизни.

В феврале 1967 года в возрасте 60 лет умирает отец Роми Шнайдер. Он похоронен на евангелическом кладбище в Матцляйндорфе, на Триестерштрассе. Когда в 1980-м умирает 105-летняя Роза Альбах-Ретти, бабушка Роми, её хоронят на Центральном кладбище Вены. В 1984-м гроб с телом Вольфа Альбах-Ретти переносят туда же, под общее с матерью надгробие.

Роми ездила в феврале в Вену и застала отца на смертном одре.

Её письмо 1964 года, после его первого инфаркта и после её разрыва с Делоном, другое письмо, написанное сразу после рождения Давида в 1967-м, равно как и её последующие воспоминания об отце, показывают её отношение к нему, полное любви и сохранённое на долгие годы.

Письмо Роми к отцу после его первого инфаркта, в 1964 году

Ты должен знать: я о тебе думаю! Я рядом с тобой — точно! Если тебе что-нибудь нужно, если я могу тебе чем-то помочь — я здесь! Для тебя, ты же это знаешь! В последнее время я никак не проявлялась, потому что вовсе не взлетала до небес от восторга и никого не хотела утруждать своими глупостями и горестями — и тебя тоже! Каждый должен пройти сквозь своё дерьмо сам, один...

Письмо Роми к отцу в январе 1967 года, через месяц после рождения её сына Давида

Мой любимейший папочка... Я надеюсь, мы скоро тебя увидим, прежде всего ты же должен познакомиться со своим внуком, потому что тут уже есть на что посмотреть: он — возмутительный пачкун штанов и такой забавный! Такой забавный: он постоянно гримасничает, он упрямец и красавчик! Ну, хорошо я всё проделала с моим сынком?

Мой родной отец не был по-настоящему отцом. Увы. Но сегодня я думаю: он слишком рано умер. Может быть, он стал бы мне отцом позже — когда я в нём нуждалась, когда вечно возле меня был тот, другой. Мой отец говорил мне ещё тогда: да плюнь, не волнуйся, я тоже считаю его, того другого, противным, брось волноваться.

Юной девочкой я больше всего любила сидеть в комнате моего отца, которого уже не было в доме, — он оставил мою мать. Там я была совсем одна. Но я знала: я сижу в комнате того, кто меня очень любил. Кто не был, конечно, настоящим отцом, для кого купить мне и брату по паре обуви было уже непосильным делом, — он говорил, что с него довольно. И всё-таки в этой комнате я никогда не чувствовала себя одинокой.

Он прислал мне для карнавала костюм чёрта, когда я была в монастырской школе. Я себе казалась в нём невероятно красивой и очень «секси». Всех прочих этот костюм шокировал. Письмо, которое он приложил, — да нет, какое там письмо, просто листок, — до сих пор со мной. Все письма моего отца — со мной, и письма матери тоже.

Отец был человек очень легкомысленный, детей он вообще не хотел, хотел только женщин. Но он был вовсе не таким, как Ален. Моя мать ждала его восемь лет, хранила его киношные наряды в шкафах на чердаке. Проплакала все глаза. Ребёнком я её спрашивала, почему она плачет. Она ничего не говорила. Я точно знаю: она была одна, никого у неё не было.

Я его только тогда верно почувствовала, когда мы вместе снимались у Преминджера в фильме «Кардинал». Он сделал это прежде всего из-за меня, ведь гонорар был невелик. Мы только один раз снимались вместе, и контакт был просто превосходный. Мне было 25 или 26. Он играл, как всегда, барона в смокинге и был очень красив. Думаю, моя мать никого так не любила. Напрасно она ждала его с чемоданами на чердаке, он так и не вернулся. Он умер от второго инфаркта, потому что, на мой взгляд, всю жизнь страдал странной, болезненной, непрерывной боязнью сцены. Я это унаследовала от него. Свой первый инфаркт он перенёс прямо на спектакле в венском театре «Академия», и мы с братом Вольфи сидели в первом ряду. Но он продолжал играть и только после представления уехал в больницу, милый простофиля. Первым, кому он потом позвонил по телефону, был его пёс. Последний раз я видела его в больнице, в Вене. Мне пришлось долго ждать снаружи, он не впустил меня в палату, пока не причесался. И потом приложил чудовищные усилия, чтобы встретить меня сидя [18] Так Роми Шнайдер вспоминала об отце, отвечая на вопросы журнала «Штерн» (см. текст интервью в конце книги). .

Два года Роми играет роль жены и матери. Причём с удовольствием. Но покою приходит конец. Она не может жить без работы. Харри и Давид — этого уже недостаточно. Ей трудно примириться с тем, что она уже почти канула в забвение. Она всё ещё надеется на большую театральную роль В гениальную пьесу, которую поставит Харри, она уже не верит. Здесь, в Берлине, она — «бывшая актриса», просто замужняя женщина, и прошлое кажется ей блестящим и значительным. Изнанка славы в её воспоминаниях стирается. Её мечта о простом человеческом счастье, тоска по защищённости и порядку исчерпана — за те два года, когда Роми не хотела ничего, кроме как быть женой Харри Мейена. В 1968 году умирает её отчим Ханс-Херберт Блатцхайм, и она оказывается лицом к лицу с серьёзным материальным ущербом. Весной 1968-го Роми начинает сниматься в фильме «Отли» в Лондоне, Давид и Харри — при ней. Ален Делон по телефону приглашает её сняться в роли Марианны в фильме «Бассейн». Роми возвращается во Францию. Когда Ален встречает её в августе 1968 года в аэропорту Ниццы, она — снова актриса, полная фантазии и вдохновения. Съёмки начинаются 19 августа в Раматюэле близ Сен-Тропеза, в гармоничной обстановке. Для прессы совместная работа Роми и Делона становится поводом к сплетням. За следующие восемнадцать месяцев Роми снимается в шести фильмах. В начале 1969-го в Лондоне — «Инцест»; летом — «Мелочи жизни» в Париже и окрестностях, это её первый фильм с режиссёром Клодом Соте.