Теодор Гладков - Герои Гражданской войны

Центральный Комитет партии предпринимает поистине героические меры, чтобы остановить продвижение деникинских войск на Южном фронте, спасти республику. По предложению В. И. Ленина на Южный спешно перебрасываются лучшие красные части с других фронтов и коммунистические батальоны. Сюда переводятся опытнейшие командиры. Среди них Роберт Эйдеман.

То, что он увидел, превзошло даже самые худшие его ожидания. Дивизия была обескровлена, в полках оставалось всего по нескольку сот бойцов, усталых до предела. И все же люди сражались отчаянно, устилая трупами белых каждую пядь сдаваемой земли.

Задача, поставленная перед начдивом-41 новым командармом-14 Иеронимом Уборевичем (таким же молодым, как и он сам), была как раз по упорному и несокрушимому характеру Эйдемана — удержать противника, перемолоть его живую силу, не дать продвинуться дальше, сбить темпы его наступления, чтобы затем, собрав силы, в ближайшее время самим перейти в решительное контрнаступление.

Пока дивизия Эйдемана вместе с другими частями сдерживала натиск деникинских войск, командование Южным фронтом и армией успело сколотить под Орлом ударную группу войск, на долю которой и выпало решить исход дела в пользу Красной Армии. Имена этих соединений золотыми буквами записаны в истории наших Вооруженных Сил: Латышская стрелковая дивизия, Эстонская стрелковая бригада, отдельная бригада Павлова и бригада червонных казаков Примакова.

С середины октября разгорелось знаменитое Орловско-Кромское сражение, невиданное до сих пор по своим масштабам и ожесточению.

В решающие дни командарм Уборевич счел необходимым поставить перед командованием фронта вопрос о переводе Роберта Эйдемана на один из самых ответственных участков — фланг армии, где намертво держала оборону 46-я стрелковая дивизия. Против нее дралась сильнейшая дроздовская дивизия. Приняв командование 46-й, Эйдеман в результате мастерского маневра наголову разбил дроздовцев у Севска и вынудил к отступлению весь левый фланг 1-го Добровольческого корпуса белых. А тем временем спокойная за свои фланги Ударная группа гигантским молотом дробила и крушила деникинцев на главном направлении.

Очередной поход Антанты против Республики Советов провалился так же бесславно, как и предыдущий. Белая армия покатилась к югу.

Харьков был освобожден 12 декабря 1919 года без единого выстрела. Красные войска вошли в город одновременно сразу с трех сторон.

Освобождение крупнейшего промышленного центра Украины произошло в результате блестящего осуществления плана, разработанного командармом Уборевичем. Немалая роль по этому плану уделялась и войскам, которыми командовал Роберт Эйдеман.

План был великолепным образцом нового оперативного искусства, выкованного командирами революции в ходе гражданской войны. Единый белый фронт на юге перестал существовать. Деникинская армия покатилась от Харькова двумя разделенными потоками — на Ростов и в Крым и на Одессу. А на пути у них — объятая пламенем партизанского движения украинская земля.

Деникин понимал, чем грозит ему потеря Харькова, и даже решился на крайний шаг: сместил с поста командующего Добрармией вконец спившегося Май-Маевского и заменил его своим личным врагом и злейшим конкурентом Врангелем.

План Врангеля не отличался особой сложностью: отразить наступление красных на дальних подступах к городу и затем самому перейти в наступление. Единственным трезвым моментом в этом плане была надежда на утомление бойцов Красной Армии предыдущими боями. Это соответствовало действительности, но не отражало исторической правды, той великой правды, которая помогала усталым, голодным, плохо одетым и плохо обеспеченным боеприпасами красным войскам беспощадно бить белых.

В первые дни декабря Врангелю удалось добиться кое-каких успехов. Конница Мамонтова несколько даже потеснила наши войска на внутренних флангах 12-й и 13-й армий. Но — этим роковым для мамонтовцев «но» стала — в который раз! — 1-я Конная, еще совсем недавно разгромившая старых знакомцев под Воронежем. Мамонтов был разбит и теперь.

Начальник 46-й дивизии Роберт Эйдеман был вызван в штаб командарма и посвящен в план захвата Харькова.

— Ваша дивизия будет идти в центре четырнадцатой армии, — показал на карте Уборевич. — Направление движения — Грайворон — Золочев — Мерефа.

Эйдеман понял свою задачу с полуслова: обойти Харьков с запада. Задача была не из легких, о быстром продвижении теперь не могло быть и речи. Железные дороги и линии связи разрушены отступающими деникинцами, с подвозом продуктов и боеприпасов плохо. Связь с армией то и дело нарушается. Соседи слева — Латышская и Эстонская дивизии отстают, встречая отчаянное сопротивление белых.

Никаких лихих наскоков: упорное, методическое наступление пядь за пядью, от рубежа к рубежу, от одного населенного пункта к другому. Выдержка, терпение, хладнокровие, настойчивость. Качества эти Эйдеман воспринял еще с молоком матери, укрепил и развил в сибирской тайге и донских степях. Теперь он должен был передать их каждому бойцу и командиру дивизии.

7—8 декабря дивизия выдержала самый тяжелый за весь этот период бой — под станцией Лютовка. Станция эта, с горечью заметил начдив, получив сводку о потерях, оправдала свое зловещее название.

Вечером Эйдеман отправился на участок 2-й бригады, здесь днем складывалась самая тяжелая обстановка. Странно: ни одного выстрела, пусто, тихо.

Около железнодорожной будки — обходчик.

— Вы кто?

— Мы красные.

— Быть того не может. Красные отступили, только что ушел на Харьков бронепоезд белых…

Начдив не на шутку встревожился. Действительно странно: что, если фронт красных прорван? Но, спрашивается, почему в таком случае бронепоезд ушел к Харькову, а не в противоположную сторону, где бы ему полагалось быть в случае успеха деникинцев?

В конце концов Эйдеман разыскал на северной окраине села штаб бригады. Южная окраина продолжала оставаться у белых. Комбриг был явно терроризован большими потерями, слухами о приближении свежих деникинских частей.

— Ваше мнение? — коротко спросил Эйдеман. Лицо его, казалось, ничего не выражало. Только очень давно и хорошо знающий его человек мог бы угадать за этим внешним бесстрастием обуревавшие его чувства.

Комбриг, убежденный в неизбежности контратаки белых, предложил остановить наступление.

Эйдеман резко встал, зло взглянул с высоты своего роста на оторопевшего комбрига. Разъяснил лаконично:

— Только человек, полностью потерявший общую перспективу — а это недопустимо для командира любого ранга, — может не видеть, что речь идет не о приостановке наступления, а об окончательном разгроме врага.