Теодор Гладков - Герои Гражданской войны

— Здорово вас, правдистов, переодели.

В тот вечер писатель был занят. У него на квартире шло какое-то совещание. Мичмана попросили пройти в гостиную. Там сидел Иван Бунин. Познакомились. Разговорились. Вскоре освободился Горький. Все вместе прошли в столовую. Пили чай. Беседа шла легко, время летело незаметно. Раскольникова больше всего расспрашивали о Кронштадте.

Рассказать было что.

О Кронштадте в те дни говорили много. Друзья произносили это имя с гордостью и надеждой. Врагов оно бросало в дрожь.

Кронштадт не признавал Временного правительства. Власть здесь принадлежала Совету депутатов, руководимому большевиками. Керенский ненавидел кронштадтцев. А сделать ничего не мог. Даже командование Балтийского флота находилось под контролем выборной матросской организации — Центробалта, где председательствовал большевик Павел Дыбенко. Не случайно кто-то назвал этот город «Кронштадтской республикой».

Выслушав Раскольникова, Горький сказал улыбаясь:

— Молодцы, моряки! Да и вы молодец! — и похлопал дружески мичмана по плечу.

Незаметно пришла весна. Стаял снег. Но Нева еще была подо льдом. Как-то в редакции «Правды» Раскольникову сообщили, что в Петроград из-за границы приезжает Ленин. Кронштадтцы на встречу вождя прислали целую делегацию. После речи с броневика Ленин под охраной матросов уехал во дворец Кшесинской. Здесь, в одной из больших комнат второго этажа, собрались руководящие работники Центрального Комитета. Приглашены были и военные товарищи. Беседа длилась долго. Ленин попросил Раскольникова рассказать о настроениях моряков флота. И по тому, как Владимир Ильич внимательно слушал и глаза его светились радостью, было ясно, что он одобряет дела балтийцев.

Прощаясь, Ленин сказал Раскольникову:

— Сообщайте нам обо всем чаще. Звоните в Цека, мне лично. Пишите в «Правду».

Мичмана Федора Раскольникова вместе с Рошалем кронштадтские большевики на общегородском партийном собрании избрали делегатами на седьмую апрельскую конференцию, где обсуждались вопросы дальнейшего развития революции. Вернувшись в Кронштадт, Раскольников объехал все крупные базы флота — Гельсингфорс, Ревель, Выборг, — чтобы рассказать морякам о приезде Владимира Ильича, о ленинском плане перехода к социалистической революции.

Лето принесло жару и новые тревоги.

3 июля до Кронштадта дошли слухи о том, что в Петрограде готовится большая демонстрация. Матросы стали требовать, чтобы их отпустили в Питер. Раскольников позвонил в Центральный Комитет. Оттуда сообщили: принято решение об участии в демонстрации. Большевики должны взять стихийно начавшееся движение в твердые руки.

Всю ночь кронштадтцы готовились к походу. Созвали заседание исполкома Совета. Решили послать 10 тысяч матросов. Рано утром от причалов отошло сразу несколько пароходов. Высадились у Николаевского моста и под духовой оркестр двинулись по Университетской набережной на Петроградскую сторону к дворцу Кшесинской. Впереди многотысячной колонны моряков шел мичман Раскольников. Кронштадтский комитет партии поручил ему командовать отрядом.

…Слова Владимира Ильича были встречены раскатистым «ура». И шеренги демонстрантов под музыку оркестра двинулись к Таврическому дворцу. На Марсовом поле присоединились новые тысячи рабочих и работниц. Вышли на Невский. Колонна вытянулась на несколько километров. И все росла, росла, росла…

У поворота на Садовую улицу по демонстрантам был открыт ружейно-пулеметный огонь. Откуда и кто стрелял — неизвестно. Но матросы заметили: огонь ведется с чердаков и из окон. И, выстроившись цепью по обеим сторонам колонны, взяв винтовки на изготовку, они так прошли до самого Таврического дворца. Кронштадтцев вел офицер-большевик Федор Раскольников.

Уезжать в Кронштадт в тот вечер матросы отказались. Раскольников по согласованию с Цека распределил их по районам города — направил в Дерябинские казармы, в Петропавловскую крепость, на охрану дворца Кшесинской.

В ночь с 4 на 5 июля юнкера разгромили «Правду». Готовилось нападение на Центральный Комитет большевиков. Вызванные с фронта войска уже прибывали в Петроград. Надо было организовать оборону дворца Кшесинской. Раскольникова назначили комендантом. Он тут же позвонил в Кронштадт, чтобы срочно прислали легкую артиллерию. Послал специального нарочного в Центробалт к Павлу Дыбенко с просьбой прислать в устье Невы миноносец. Проинструктировал матросов на случай нападения юнкеров. Расставил охранение вокруг дома. Съездил в пулеметный полк, привез солдат, назначил им боевые посты. Даже достал броневик. Побывав у матросов в Петропавловской крепости и в Дерябинских казармах. Рассказал им о готовящихся провокациях со стороны войск Временного правительства. Так Раскольников в силу сложившихся обстоятельств стал своеобразным командующим, на которого возлагалась охрана Центрального и Петроградского комитетов партии и других революционных организаций, охрана Ленина. Так революция выдвинула его на трудный пост военного руководителя.

О том, что обстановка в те дни в Петрограде была напряженной, говорит, например, телеграмма, которую послал Керенскому, находящемуся в Ставке, Морской генеральный штаб:

«Четвертого июля вооруженные кронштадтские матросы и солдаты в числе около семи тысяч с Рошалем и Раскольниковым высадились в 11 часов в Петрограде и вместе с некоторыми частями гарнизона произвели вооруженную демонстрацию, окончившуюся мелкими столкновениями… Сегодня разведены мосты, дом Кшесинской изолирован».

По распоряжению Временного правительства командующий военным округом отдал приказ, в котором предписывалось «очистить Петроград от вооруженных людей, нарушающих порядок». На другой день было отдано распоряжение об аресте В. И. Ленина. Вождь революции, партия большевиков ушли в подполье.

Раскольников вернулся в Кронштадт. Он много пишет. «Голос правды» рассказывал о происходящих событиях. Редакция получала статьи из Петрограда. Газета временно заменила «Правду». Почти весь ее тираж сразу же из типографии на пароходах доставлялся в Петроград.

В ночь на 13 июля мичман Раскольников был арестован и посажен в «Кресты». Вместе с ним за тюремной решеткой оказались также Дыбенко, Антонов-Овсеенко и Рошаль. Их дело было приобщено к общему процессу готовящегося, но не свершившегося суда над Лениным. После трехмесячного заключения Раскольников и его товарищи были освобождены. Помогли моряки Балтики.

За окном холодный осенний дождь. Деревья в Петровском парке стоят раздетые. Склянки на кораблях, стоящих у причала, пробили семнадцать часов. Уже темно. На улице тишина. Раскольников в комнате один. Читает письмо Ленина к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области. Фразы медленно проплывают перед глазами: