Иван Медведев - Петр I. Добрый или злой гений России

Столицу захлестнули нескончаемые праздники. Застолья и гулянки сопровождались самыми крайними проявлениями ликования русской души – дебошами, драками, насилием, погромами лавок и поголовным бездельем. Пир горой продолжался целый месяц – вплоть до смерти патриарха.

Иоаким завещал русским царям не сближаться с иноверцами, не назначать их на высшие должности, запретить строительство католических и протестантских церквей в Немецкой слободе, снести уже возведенные, ввести смертную казнь для тех, кто склоняет православных христиан к другой вере. Однако Петр был уже достаточно взрослым, чтобы слепо следовать призывам покойного патриарха, его властно влекло к знаниям, которые он мог получить только от иностранцев.

Молодой царь предложил выбрать новым патриархом псковского митрополита Маркелла, отличавшегося либерализмом и широтой взглядов, который много путешествовал, знал латынь, французский и итальянский языки. Наталья Кирилловна и большинство сановников церкви высказались в пользу казанского митрополита Адриана, аргументируя свой выбор тем, что Маркелл владел «варварскими» наречиями, имел бороду недостаточной длины, его кучер сидел на козлах, а не на лошади, как полагается. Петр уступил. Ему хотелось как можно быстрее покончить с избранием нового патриарха и вернуться к прежнему образу жизни.

Полученные от Гордона передовые военные знания он жаждал отработать на практике. Начались регулярные учения максимально приближенные к боевым действиям, с применением всех видов оружия. Сражения проходили настолько ожесточенно, что не обходились без раненых и убитых. Самому Петру однажды сильно обожгло лицо порохом, Гордон был ранен в ногу.

Марсовые «потехи» сменялись нептуновыми. 1 мая 1691 года царь спустил на воду Переславского озера первый построенный корабль – небольшую яхту. Потом со стапелей сошло еще несколько малых судов. С этой флотилии началась морская слава России.

Отдыхать от трудов Петр предпочитал в Немецкой слободе. Это был совершенно отличный от патриархальной Москвы мир, в который ввел молодого царя Патрик Гордон.

Располагавшаяся на реке Яузе, всего в двух верстах от Преображенского, Немецкая слобода представляла собой небольшой западноевропейский городок с прямыми улицами, опрятными, увитыми плющом, кирпичными домами, зелеными аллеями, цветочными клумбами и даже фонтанами – невиданная роскошь по тем временам. Везде царили чистота и образцовый порядок. Контраст с хаотично застроенной деревянной Москвой, пыльной и захламленной, со смердящими сточными канавами, домашними животными, разгуливающими по улицам, – был разительный. Уютные жилища иностранцы обставляли красивой удобной мебелью – штофными креслами, изящными стульями, круглыми столиками на одной ножке, стены украшали зеркала, картины и гравюры, когда как в домах московских обывателей царила убогая простота – скамьи вдоль длинных грубых столов, массивные сундуки по углам и древние закопченные образа.

В Немецкой слободе обитали люди самые разные – от авантюристов и искателей приключений до изгнанных с родины политических эмигрантов и жертв религиозной нетерпимости. Все они приехали в Россию искать лучшей доли. Немцы, голландцы, ливонцы, шведы, швейцарцы, англичане, испанцы, французы, итальянцы… Разные по рождению, языку и вере, они проявляли удивительную лояльность к друг другу, были в Москве лучшими врачами, инженерами, художниками, учителями, негоциантами, ювелирами, офицерами… В слободе иностранцы возвели свои церкви и школы, ставили спектакли, читали романы, музицировали на клавесинах, проводили балы и маскарады, для которых дамы выписывали изысканные туалеты из Лондона, Берлина и Амстердама. В России же общественная жизнь ограничивалась посещением православных храмов и кулачными боями стенка на стенку, общеобразовательных школ вообще не существовало. Связь иностранцев с Европой никогда не прерывалась, они внимательно следили за событиями на родине, большинство из них надеялось рано или поздно вернуться домой.

Но не чистые улицы и цветочные клумбы главным образом влекли сюда Петра – здесь проживало много блестяще образованных людей, доброжелательных, обходительных, легких и интересных в общении. Через Патрика Гордона царь близко познакомился со швейцарцем Францем Лефортом, который стал его самым близким и задушевным другом.

Лефорт оставил отчий дом, когда ему было пятнадцать лет. Учился коммерции во Франции, но мечтал о военной службе, которую начал в Голландии под знаменами Вильгельма III Оранского, отличился в сражениях с французами, не раз рисковал жизнью. Когда война закончилась, Лефорт решил продолжить карьеру в далекой Московии.

Высокий, сильный и красивый, прекрасный наездник, фехтовальщик и стрелок, в том числе из лука, швейцарец привлек внимание Петра не столько знаниями и образованностью, сколько своей личностью. Живой, остроумный, находчивый, открытый, добродушный и жизнерадостный, Лефорт отличался редким обаянием. Замечательный рассказчик и страстный поклонник слабого пола, он более всего ценил в жизни удовольствия, был душою компании, говорил на шести языках, щеголял изысканными манерами и французскими нарядами. Под влиянием нового друга царь заказал себе иноземное платье, парик и шпагу на шитой золотом перевязи, но осмеливался облачаться в «басурманскую» одежду только в Немецкой слободе.

Бывая в доме Лефорта, Петр обратил внимание на слугу швейцарца – Алексашку. Шустрый, исполнительный и сметливый, предугадывающий все желания высокого гостя, он так понравился царю, что Петр взял его к себе на службу денщиком, из которого впоследствии вырос Светлейший князь, герцог, адмирал и фельдмаршал империи Александр Данилович Меншиков.

Лефорт обладал большим талантом устраивать веселые застолья, научил молодого царя пить и курить. Иногда пирушки длились по несколько дней без перерыва, многочисленные гости напивались до упаду, но сам Лефорт всегда оставался на ногах, сохранял здравый рассудок вне зависимости от объема употребленного вина, чем приводил Петра в полное восхищение. На праздники с музыкой, танцами и играми приглашались местные дамы. В отличие от русских женщин, обреченных жить затворницами в теремах за прялкой, скромных, стыдливых, забитых и набожных, иностранки пользовались в достаточной степени независимостью, широтой взглядов, были неплохо образованы, читали романы, музицировали, танцевали с кавалерами, умели вести легкую и непринужденную беседу. Некоторые из них славились небывалой для Москвы свободой нравов, что придавало процессу особую интригу. Русский царь выучился очень понравившемуся ему старинному немецкому танцу «Гросфатер».