Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И

Литературный критик, литературовед. Автор статей и монографий о Некрасове, Чернышевском, Достоевском и др. Дебютировал в 1902. Монографии «Некрасов как человек, журналист и поэт» (Л., 1928), «Некрасов и его современники» (Л., 1938), «Жизнь и деятельность Н. А. Некрасова» (т. 1–3, М., 1947–1952).

«В эту пору [середина 1900-х. – Сост .] в Царском Селе заговорил как вестник политической весны, как человек „с другого берега“ В. Евгеньев-Максимов. Казалось, он пришел напомнить о том, что в России были Белинский и Герцен, Некрасов и Салтыков, что шестидесятники недаром мечтали о свободе и первомартовцы погибли не напрасно. От него веяло конспирацией, нелегальщиной, и, вообще, нельзя было сомневаться в серьезности его намерений. Максимов преподавал реалистам русскую словесность, но почему-то декламировал на уроках Байрона и так был взволнован революцией, что иногда забывал надевать галстук и застегивать штаны. Мы любили его за простоту, за вспыльчивость, за либерализм, за богатырское сложение, любили за то, что он метался по классу, как тигр, ерошил волосы и вдруг прорывался запрещенным стихотворением Некрасова, за что и был в конце концов убран из реального училища. После этого он еще больше привязался к Некрасову и решил писать о нем всю жизнь, как Разумник о Герцене» (Э. Голлербах. Город муз).

Драматург, теоретик и историк театра, режиссер. Один из создателей «Старинного театра» (1907–1908, 1911–1913). Книги и издания: «Драматические сочинения» (в 3 т., СПб. – Пг., 1907–1923), «Введение в монодраму» (СПб., 1909, 1913), «Ропс» (СПб., 1910), «Крепостные актеры» (СПб., 1911), «Бердслей» (СПб., 1912), «История телесных наказаний в России» (СПб., 1913), «Театр для себя» (ч. 1–3. Пг., 1915–1917), «Театр как таковой» (СПб., 1912), «Pro scena sua. Режиссура. Лицедеи. Последние проблемы театра» (Пг., 1915), «Происхождение драмы. Первобытная трагедия и роль козла в истории ее возникновения» (Пг., 1921), «Что такое театр» (Пг., 1921), «Оригинал о портретистах. (К проблеме субъективизма в искусстве)» (М., 1922), «Нестеров» (Пг., 1922), «Театральные инвенции» (М., 1922), «О новой маске (автобио-реконструктивной)» (Пг., 1923), «Азазел и Дионис. О происхождении сцены в связи с зачатками драмы у семитов» (Л., 1924), «Театр у животных» (Л.; М., 1924), «Тайна Распутина» (Л., 1924) и др. С 1925 – за границей.

«Все, кто знал Николая Николаевича Евреинова, согласятся со мной, что для него самый подходящий эпитет – „блистательный“. Это был человек разнообразных и ярких талантов. Приходя в гости, он охотно брал на себя роль развлекателя. Для этой роли он был вооружен превосходно: фокусы, куплеты, каламбуры, анекдоты, шарады, музыкальные трюки так и сыпались из него без конца. Он всегда чувствовал себя на эстраде.

…Образование у него было тоже блистательное: он знал два или три языка, окончил с медалью Училище правоведения, одновременно учился в Консерватории по классу композиции у Римского-Корсакова. Перечень написанных им комедий, водевилей, гротесков, исторических трактатов, научных исследований чрезвычайно обширен и поражает своей пестротой.

Определить специальность Евреинова не так-то легко: и драматург, и историк, и композитор, и теоретик искусства. И кроме того, режиссер в Театре Комиссаржевской, в „Кривом зеркале“ и др. В каждой его постановке явственно чувствуется его эксцентрический и мажорный талант» (К. Чуковский. Чукоккала).

«Евреинов был разносторонне одаренным человеком. Он окончил училище правоведения и мог бы быть крупным адвокатом, но страсть к музыке и искусству заставила его поступить в Петербургскую консерваторию, где он стал любимым учеником Римского-Корсакова и Глазунова. Он был неплохим художником и сам писал декорации. Любопытная книга Евреинова „Оригинал о портретистах“ содержит художественную критику его портретов, созданных художниками разных направлений: И. Е. Репиным, М. В. Добужинским, Н. И. Кульбиным, Давидом Бурлюком, Вл. Маяковским и другими.

Как-то Евреинов сказал мне, что его любимый герой – Арлекин и он хотел бы всю жизнь быть Арлекином. В книге „Театр как таковой“ помещен красочный портрет автора в пестром костюме Арлекина с ярко накрашенными губами и размалеванным лицом. „К черту полутона и скромный вид проповедника“, – объявляет он и прикладывает рупор к губам, чтобы кричать громче и слышнее. Арлекин для Евреинова – высшее воплощение театральности, дерзкое провозглашение принципа театрализации жизни.

Надо отдать справедливость Евреинову, он действительно был „шармером“, он умел очаровывать собеседника.

…В дореволюционные годы и после революции мне время от времени приходилось встречаться с Евреиновым, и никогда я не мог освободиться от противоречивых чувств, боровшихся во мне. Беседовать и спорить с ним было всегда интересно, но часто возникала досада до поводу того, что этот одаренный деятель театра разменивается на пустяки, на броские парадоксы и пестрые безделушки, по существу ни во что не верит и не знает никаких положительных идеалов» (А. Дейч. Голос памяти).

«Евреинов, тогда тридцатилетний, был бесспорно гениальным режиссером, – но, по-моему, режиссером интимного действия. Он выглядел как олицетворенное самомнение, маленький, злой, желчный; его голос, похожий на хриплое карканье, до сих пор засел в моих ушах» (И. фон Гюнтер. Под восточным ветром).

«В Евреинове было много живости и блеска – последнего в особенности. Он умел, что называется, „наводить лак“, придавать чужим мыслям острую форму и иногда весело смеяться…

С течением времени у него, к прискорбию, стали обнаруживаться черты чванства, высокомерия, и притом в такой мере, что заставляли думать о каком-то нарушении внутренней координации. В одной из бесчисленных его книжек излагается, в роде диалога Платона, беседа Евреинова с Христом, Буддой, Шопенгауэром и еще кем-то. Христос сказал этак, Будда – так, а Евреинов – вот как. Эта мания очень резко проявилась при последней попытке сотрудничества с ним. Он явно сгорал на огне алтаря, который воздвигнул своей персоне» (А. Кугель. Листья с дерева).

Художник театра и кино. Оформлял спектакли Московского художественного театра («Жизнь Человека» Л. Андреева, «Синяя птица» М. Метерлинка и др.), Оперного театра Зимина. В кино с 1915. Работал с режиссерами Я. Протазановым, В. Гардиным и др. Декорации к фильмам «Царь Иван Васильевич Грозный» (реж. А. Иванов-Гай, в гл. роли Ф. Шаляпин, 1915), «Барышня и хулиган» (реж. Е. Славинский, в гл. роли В. Маяковский, 1918) и мн. др.