Джон Толанд - Последние сто дней рейха

Телеграмма прошла в агентство Рейтер без цензуры. Когда Джек Белл из "Ассошиэйтед Пресс" в Сан-Франциско узнал, что его обошли в погоне за самой главной сенсацией войны, то он прижал к стенке сенатора Тома Коннэлли, делегата конференции, и попросил подтвердить информацию. Через несколько минут вышел бюллетень "Ассошиэйтед Пресс" под заголовком "Капитуляция". Сан-Франциско 28 апреля от высокопоставленного американского чиновника сегодня стало известно, что германские войска безоговорочно капитулировали перед союзными правительствами. Официальное объявление должно прозвучать в самое ближайшее время.

Газета "Кол-Буллетин" из Сан-Франциско выпустила дополнительный номер с широким заголовком: "Нацисты уходят". Несколько номеров были доставлены в оперу, где Молотов председательствовал на одной из встреч конференции. Делегаты стали подходить к Молотову и поздравлять его, но тот, взглянув на статью, поправил пенсне и призвал участников встречи к порядку.

В Вашингтоне в Белом доме не прекращали трещать телефоны. Рядом собралась возбужденная толпа

и стала петь песню "Боже, благослови Америку". Через дорогу, в Блэр Хаус, Трумэн позвонил адмиралу Лейхи домой и попросил проверить у Эйзенхауэра, насколько эти сообщения соответствуют правде. Лейхи позвонил в Объединенный комитет начальников штабов Беделлу Смиту.

"У нас есть сообщение, что немцы просят у Эйзенхауэра перемирия, сказал он. - У нас нет никаких официальных сообщений. Каковы факты?"

Смит передал, что никаких просьб не поступало; были подтверждены подозрения Трумэна о том, что информация в основном базируется на предложении Гиммлера Бернадотту.

Сгустились сумерки, когда Трумэн вышел из Блэр Хауса и пошел через дорогу к Белому дому. "Знаете, я был здесь, как вы видите, немного работал, когда услышал об этом", - сказал Трумэн корреспондентам. - Мне позвонили из Сан-Франциско, а также из госдепартамента. Я только что связался с адмиралом Лейхи и попросил его позвонить в наш штаб главнокомандующему войсками в Европе. Слух не имеет под собой никаких оснований. Это все, что я могу сказать".

На верхнем уровне бункера в офисе "Дойчес Нахрихтенбюро", официальном агентстве новостей Германии, Вольфганг Бойгс, помощник Хайнца Лоренца, слушал радиопередачи противника. Около девяти часов он услышал по Би-Би-Си версию сообщения Рэнкина. Он перевел его и немедленно отнес в "Золотую клетку", как в ДНБ называли помещение, где расположился Гитлер.

Гитлер прочитал сообщение, не выражая никаких эмоций, словно примирившись с тем, что наступил конец. Он попросил еще кого-то проверить перевод, а когда убедился в его правильности, то сразу же отпустил Бойгса{41}.

Гитлер вызвал Геббельса и Бормана, и все трое стали совещаться за закрытыми дверями. Весь день Борман составлял обвинения в государственной измене и всего лишь за час до встречи отправил Деницу радиограмму: Похоже предательство сменило лояльность.

Бункер был полон слухов к тому времени, когда двери наконец открылись, и Гитлер приказал привести Фегелейна с верхних этажей, там его содержали под охраной. За день до этого офицер связи Гиммлера сбежал из бункера домой, в пригород Шарлоттенбурга, где его арестовали и доставили в бункер по личному приказу Гитлера.

Гитлер подозревал всех, так или иначе связанных с Гиммлером, - даже зятя Евы Браун. В течение часа Фегелейна судил военный трибунал, ему вынесли обвинение в государственной измене и приговорили к смерти. Его вывели в сад рейхсканцелярии и расстреляли{42}.

Когда Вейдлинг вечером приехал в бункер на совещание, там царила суматоха. Он доложил Гитлеру последнюю информацию о продвижении русских и о том, что все боеприпасы и продовольствие находятся либо в руках противника, либо к ним нельзя подойти из-за плотного артиллерийского огня. Через два дня у его войск закончатся боеприпасы, и у него не будет возможности продолжать сопротивление.

- Как солдат, я предлагаю в сложившейся ситуации прорываться немедленно.

Он сразу же стал рассказывать о деталях плана, даже не дождавшись комментария Гитлера.

По мнению Геббельса, это было не чем иным, как истерией, однако Кребс заявил, что с военной точки зрения этот план вполне реален.

- Естественно, решение остается за фюрером.

Гитлер молчал.

- А что, если прорыв удастся? - наконец спросил он. - Мы попадем из одного "котла" в другой. Должен ли я, фюрер, спать в открытом поле, амбаре или где-нибудь еще и ждать своего конца? Нет, для меня будет гораздо лучше остаться в рейхсканцелярии.

Вейдлинг вышел из комнаты совещаний в полночь. В приемной его ждали подчиненные, которым он рассказал о своей неудаче.

- Остался только один выход, - сказал он хмуро. - Сражаться до последнего солдата.

Тем не менее он пообещал еще раз попытаться убедить фюрера в реальности плана.

Гитлер ушел с совещания, чтобы навестить раненого Грейма. Ханна Рейч была с ним. Гитлер присел на край кровати. У него было белое лицо.

- Единственная наша надежда - это Венк, - сказал он. - А для того, чтобы он смог прорваться, нам для его прикрытия нужны все имеющиеся самолеты.

Пушки Венка, заявил он, уже обстреливают русских на Потсдамерплац.

- К рассвету нужно вызвать все самолеты, - повторил он.

Гитлер приказал Грейму лететь в аэропорт Рехлин, который находился неподалеку от санатория доктора Гебхардта, и собрать все имеющиеся в наличии самолеты. Венк мог прорваться только с помощью люфтваффе.

- Это первая причина, по которой вы должны уехать из Берлина. Вторая причина - вы должны остановить Гиммлера.

Губы и руки фюрера дрожали, а голос стал неуверенным.

- Предатель не должен стать моим преемником в качестве фюрера. Сделайте так, чтобы этого не случилось.

Грейм сказал, что добраться до Рехлина нет никакой возможности и что он предпочитает умереть в бункере.

- Наш долг, долг солдат рейха, заключается в том, чтобы максимально использовать любую возможность, - сказал Гитлер. - Это единственный оставшийся шанс на успех. Наш общий долг использовать его.

- Что можно сделать сейчас, даже если нам и удастся прорваться? спросила Ханна.

На Грейма последние слова Гитлера произвели впечатление.

- Ханна, мы единственная надежда для тех, кто остается здесь. Если есть хоть малейший шанс, то мы обязаны им воспользоваться... Может быть, мы сможем помочь, может, и нет, но мы должны лететь.

Гитлер стал сентиментален.

- Люфтваффе от начала и до конца воевало лучше других родов войск, сказал он. - Вина за то, что наши самолеты оказались менее совершенны технически, лежит на других.

Грейм начал с трудом одеваться. Ханна, вся в слезах, подошла к Гитлеру.

- Мой фюрер, почему вы не разрешите нам остаться! Гитлер посмотрел на нее и сказал: