Яльмар Шахт - Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

На Пасху 1898 года я вернулся в Берлин, обогащенный некоторым опытом. Прежде всего, я получил знания о французах и социологии, однако испытал также вещи, которые приобретают иногда огромное значение в молодые годы. В Берлине меня ждала Луиза Сова. Мы возобновили свои прогулки по берегам Шлахтензее. Я рассказывал ей о Париже, об элегантной моде и изысканных ресторанах. Ближе к концу пасхальных каникул я отправился в Киль заслуживать степень доктора философии. Мое отношение к Луизе стало менее пылким. Я был по горло занят работой и не мог тратить время на общение с женщинами. Кажется, она это поняла. Когда после продолжительной разлуки мы встретились снова, то решили расторгнуть нашу несколько преждевременную помолвку. Видимо, она осознала, что в данное время я не мог думать о чем-либо другом, кроме будущей карьеры. Мы расстались по-дружески, без упреков, но также без обещаний. В следующий раз я увидел ее только через пять лет.

Я отправился в Киль, решив сделать газеты темой своей диссертации на докторскую степень. Сегодня в этом нет ничего особо революционного. Журналистика преподается в нескольких колледжах Германии.

Но тогда все было по-другому. Профессор обычной и политической экономии в Кильском университете Вильгельм Хасбах не использовал газеты ни в каком виде. Мою первую встречу с ним нельзя назвать ободряющей.

Хасбах представлял собой крупного рыжеволосого мужчину с глазами стального цвета, которые вспыхивали под очками, подобно молнии, с бородкой, тронутой сединой. В свои сорок девять лет он пользовался репутацией эксцентричного человека.

— Для чего вы приехали в Киль? — спросил он с вызовом, когда я представился. — Полагаю, вы думаете, что здесь получить докторскую степень легче?

Я ответил, что университет Киля был, так сказать, более близким мне, кроме того, мой брат защитился здесь на степень доктора медицины. Он не проявил к этому ни малейшего интереса.

— Не считая политической экономии, — произнес он мрачно, — в моем университете есть только два кандидата на степень доктора социальной философии. Вы — третий. Какую тему вы придумали для своей диссертации? — задал далее Хасбах решающий вопрос.

Я прочистил горло и сказал:

— Мм, герр профессор, меня интересует журналистика. Моя тема — «Значение газет для экономики».

Хасбах отнеся к этой идее без особого энтузиазма.

— Газеты? — нахмурился он. — Вздор! Эта не та тема, за которую получают докторскую степень. Мне кажется, что вы приехали сюда в надежде легко защититься!

Я начал беспокоиться.

— Нет, если вы предложите лучшую тему, я, естественно, готов работать над ней…

— В самом деле?! — воскликнул профессор, не отрывая от меня сердитого взгляда.

Он подошел к письменному столу и стал рыться в бумагах. У меня душа ушла в пятки. Студент седьмого семестра вознамерился заранее ознакомиться с работами ординарного профессора. Я знал, что Хасбах опубликовал две работы под названиями «Система страхования английских трудящихся в 1883 году» и «Сельскохозяйственные рабочие Англии в последнее столетие и Закон об огораживании общинных земель (1894)». Ни одна из этих тем меня не интересовала ни в малейшей степени. Неужели мне придется ими заниматься?

К счастью, все обернулось не так плохо. Я не знал, что в данное время профессор Вильгельм Хасбах был на ножах с политэкономом из Гейдельберга. Предмет их спора заключался в том, можно ли классифицировать в теоретическом плане английскую коммерческую систему как относящуюся к политической экономии или нет. Экономист из Гейдельберга говорил: да. Хасбах возражал ему. В данный момент он был крайне озабочен этим спором. Кильский профессор, разумеется, понимал, что для обоснованного опровержения необходимо было добыть доказательства, которые с большим трудом могли быть извлечены из оригинальных источников. Должно быть, ему пришло в голову, когда он рылся в бумагах на столе, что я именно тот человек, который подберет материал для опровержения гейдельбергского экономиста. Как бы то ни было, он повернулся ко мне с дружелюбным видом, предложил мне сесть и сказал:

— Послушайте, герр Шахт, я мог бы предложить вам прекрасную тему для докторской диссертации, но она связана с с необходимостью для вас съездить в Англию. Вы сможете это сделать?

Я вспомнил о своем пребывании в Париже и ответил, что смогу. Почему бы и нет? В Англии жизнь совсем недорогая.

— Прочтите это, — сказал Хасбах и вручил мне том своего оппонента из Гейдельберга. — Думаю, можно найти много аргументов против него, если исследовать работы по торговле на месте, так сказать, в Британском музее Лондона…

Подобно многим профессорам, Хасбах эксплуатировал порой студентов тем, что заставлял их заниматься проблемами своего наставника. Поскольку так было принято, мне нечего было сказать. Я принял тему, предложенную профессором Хасбахом для моей диссертации, и засел за чтение книги его оппонента.

Моей темой было «Теоретическое обоснование особенностей английской торговли». Как и предсказывал Хасбах, для этого потребовалась поездка в Англию. Я совершил ее в январе 1899 года, через год после этих беспокойных дней в Париже. Денег потратил на транспортные расходы как можно меньше, проехав на грузовом корабле в Халл за 20 марок. Прожил в Лондоне две недели и вернулся в Киль по тому же маршруту. Несмотря на экономию, мне потребовалось больше денег, чем обычно. К счастью, я нашел финансовую поддержку в лице главного редактора газеты Kieler Neueste Nachrichten, который доверил мне рецензирование произведений искусства и театра.

Я был членом Литературно-академического союза Берлина, изучал немецкую филологию и историю литературы в течение нескольких семестров и уже работал в редакции газеты. Главному редактору нравился мой стиль и подход к рецензированию произведений искусства. Мы познакомились во время моей учебы на последнем семестре, и это знакомство обеспечило меня постоянным дополнительным заработком в первоклассной газете. Ведь под энергичным руководством моего приятеля эта газета выпускалась в стиле респектабельных органов печати.

К несчастью, как это часто случается, взгляды издателя газеты отличались от взглядов редактора. Издателю моя критика не нравилась, и он спорил по этому поводу с редактором, поддерживавшим меня. Мой недоброжелатель упорно держался мнения, что я слишком молод и неопытен для такой важной работы.

Дело однажды дошло до критической стадии из-за выставки, когда я похвалил в своей рецензии очень молодого художника. Издатель, которому его работа не понравилась, сказал, что моя статья пристрастна и предвзята. Редактор сообщил мне об этом.