Ольга Клюкина - Святые в истории. Жития святых в новом формате. VIII-XI века

Эти лапти тоже «вплелись» в историю. С тех пор у чехов появилась традиция: каждый новый правитель при короновании должен был надевать лапти, как принято считать – те самые, что хранятся в Вышеградском замке в Праге как национальная реликвия.

Муж Людмилы, Боривой, был правнуком Пржемысла и Либуши. Он же первый чешский князь, чье имя фигурирует в исторических европейских хрониках.

После свадьбы Людмила переехала к мужу в главный город его княжества Вышеград, построенный на высоком берегу Влтавы.

Земли князя Боривоя в то время входили в состав Великоморавского союза-государства, а сам он находился в подчинении у князя Великой Моравии Святополка.

Известно, что в 870 году Боривой участвовал в сражении с королем Восточно-Франкского королевства Людовиком II на стороне князя Святополка и, судя по всему, проявил в том бою рыцарскую доблесть. Вскоре после этого Святополк признал Боривоя князем всех чехов.

Во время торжественной коронации муж Людмилы, наверное, тоже примерил на себя фамильные лапти Пржемысловичей.

Однажды князь Святополк вызвал Боривоя в свою резиденцию (в городе Нитра или в Велеграде). И во время пира не посадил рядом с собой за стол, заявив, что христиане не должны сидеть рядом с язычниками.

Возможно, великоморавский князь услышал краем уха какой-нибудь рассказ из апостольских времен, когда христиане причащались не в церкви, а за столом во время вечерней трапезы, и по простоте ума перенес это правило и на свои княжеские пирушки.

Но молодому и честолюбивому князю Боривою хорошо запомнился тот день, когда ему пришлось обедать не среди равных, а в кругу княжеских слуг. И вскоре он явился в Велеград уже для того, чтобы всем своим домом принять крещение.

Согласно древнечешской «Легенде Кристиана», датируемой концом X века, чешский князь Боривой с супругой были крещены при дворе князя Святополка приблизительно в 874 году.

Священник, совершавший обряд крещения, в те времена обычно становился для новообращенных их духовным отцом. По легенде, чешских князя и княгиню крестил сам архиепископ Мефодий, просветитель славян.

В старославянской «Повести о Мефодии» рассказывается, что уже в детские годы будущий просветитель располагал к себе людей своим внешним обликом и красноречием.

«Потому и любили его первые вельможи с детских лет и вели с ним беседы благочестивые на равных». Святитель Мефодий и сам в «Слове на перенесение мощей Климента Римского» сравнивает возможность высказать перед слушателями «небесное, славное слово» с неким приглашением на духовную трапезу.

В эти годы он часто всем рассказывал о своем младшем брате Константине, принявшем при монашеском постриге имя Кирилл, который всего несколько лет назад умер в Риме. До этого братья многие годы были неразлучны, а в «Повести о Мефодии» говорится даже так: «Повинуясь и служа младшему брату, словно раб».

Обладавший мудростью и монашеским смирением Мефодий в полной мере осознавал гениальность своего младшего брата. То, что Константин, прозванный за ученость Философом, «явил в наши годы буквы языка» и изобрел славянскую азбуку, многими его современниками воспринималось как чудо.

Согласно «Солунской легенде» (вернее, одной из ее интерпретаций), как-то в воскресенье Константин Философ вышел из церкви, присел в задумчивости на мраморную паперть и вдруг увидел перед собой говорящего голубя. Птица держала в клюве пучок из веточек смоковницы, связанных по две, и уронила его Константину на колени.

Тот начал разглядывать причудливо искривленные веточки – при подсчете их оказалось тридцать две (как букв в первой славянской азбуке – глаголице). Они-то и надоумили изобретателя азбуки, каким должно быть начертание славянских букв. Сунув пучок веток за пазуху, Константин поспешил к митрополиту поделиться своим открытием, но по дороге веточки растворились в его теле, и он напрочь забыл греческий язык…

По другим данным, в «Солунской легенде» речь идет о некоем Кирилле Дамасском или Кирилле Каппадокийском, который в VII веке пытался проповедовать христианство у болгар, получив знание неведомого ему языка от говорящего голубя.

В «Пространном житии Кирилла» чудесное появление славянского алфавита описывается иначе: однажды после усердной молитвы Константину Философу явился Бог, и тогда, по озарению свыше, ученый «сразу же сложил буквы и начал писать евангельскую беседу: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1: 1). И так далее.

Теперь-то мы знаем, что в IX веке в мир явился гениальный филолог, действительно просвещенный Духом Святым и сумевший синтезировать, «растворить в себе», как те веточки смоковницы, опыт многих предыдущих поколений.

С молодых лет Константин Философ, имевший почетную должность хранителя патриаршей библиотеки при храме Святой Софии в Константинополе, заслужил славу блестящего переводчика с разных языков и полиглота.

В «Пространном житии Кирилла» говорится о том, как во время хазарской миссии еврей принес ему книги на своем языке – и уже через несколько дней Константин читал их без ошибок.

«Узнав об этом, самаритянин возопил великим гласом: „Воистину верующие во Христа быстро принимают от него Святой Дух и благодать!“»

Тогда же, в Хазарии, Константин Философ начал работу над созданием славянской азбуки: «…И нашел он там Евангелие и Псалтирь, писанные русскими письменами, и человека, говорящего на том языке. И, побеседовав с ним, уловил он смысл речи и, сравнив ее со своей, выделил гласные и согласные. И, отправив молитву Богу, вскоре стал читать и говорить».

На протяжении многих веков ученые пытались обнаружить прообраз глаголицы в самаритянском, сирийском, арабском, армянском, грузинском, албанском и других древних алфавитах и пришли к выводу, что в IX веке Константин Философ, взяв за основу греческий алфавит, сумел создать нечто новое и в своем роде уникальное.

«Для славян один Константин, называемый Кириллом, и буквы создал, и книги перевел за немногие годы, а они [переводчики Ветхого Завета на греческий язык] – большим числом людей и за много лет. Семеро их создали буквы, а семьдесят – перевод. И потому еще славянские письмена святы и более достойны почитания, что создал их святой муж, а греческие – язычники эллины», – писал в X веке на старославянском (староболгарском) языке Черноризец Храбр («Сказание о буквах»).

Поэтому когда в Константинополь пришло прошение от великоморавского князя Ростислава, дяди и предшественника Святополка, прислать в славянские земли человека, который смог бы объяснить смысл богослужения, выбор сразу пал на Константина Философа.

«Никто не свершит дело сие, помимо тебя, – сказал ему византийский император Михаил III. – Возьми дары многие и отправляйся вместе с братом своим, игуменом Мефодием».