Сергий Тишкун - Люди Греческой Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

– Вы считаете, что перед каждым таинством должна быть катехизация?

– Конечно. Но не просто рассказ о таинстве или изложение учения Церкви, а именно общение с людьми. Понимаете, о чем я? Человеческое общение, так сказать, внутренний контакт во время совершения таинств очень важен, в особенности во время крещения и венчания. Отпевание – более сложный случай, здесь нужно идти в дом, молиться, помочь справиться с горем и болью.

Общение и катехизация должны предшествовать самому таинству, поскольку во время самого последования ты уже не можешь объяснять, что происходит. Ты молишься, а сказать можешь только два-три слова, не больше. Поэтому место проповеди или беседы – перед таинством. Если ребенок маленький, то надо беседовать с родителями и крестными и объяснять, что им предстоит делать. Крещение ребенка часто первый этап взаимоотношений священника с людьми, и ты в это время можешь стать другом семьи и в дальнейшем помогать им. Если же взрослый человек хочет креститься, то я допускаю его только после нескольких месяцев катехизации. Например, ко мне приходило много людей из Албании или из бывшего Советского Союза, которые хотели принять крещение, и всегда таинству предшествовал большой период времени – для того, чтобы они изучили веру и уяснили для себя все связанные с ней вопросы.

Вообще, способы и формы катехизации могут быть разными. Надо искать наиболее подходящие для каждого конкретного человека. Мы, например, по вечерам приглашаем в храм молодых людей – студентов или молодоженов, чтобы обсуждать различные вопросы, связанные с Евангелием и современной жизнью. Люди распределяются по группам: студенты, молодые пары с маленькими детьми. Таким образом, они получают возможность через какой-то небольшой вопрос, который мы изучаем, узнавать и другие вещи. Мы начали это делать достаточно давно, в церкви Равноапостольного Константина. Там у нас еще был детский приют. И вот мы начали там собираться по вечерам. Я, моя супруга и трое наших друзей со своими женами. Женщины приносили пирог, наши дети играли в залах церкви. В наших греческих церквах есть подвальные помещения, а в них – залы, где детям можно поиграть. Так, в подвальной части храма мы, родители, сидели в одном зале, а наши дети играли рядом. И мы разговаривали… А через год нас уже было сорок пар. Многие захотели прийти поговорить и послушать о проблемах детей, семей, молодежи, обменяться опытом. Мы приглашали врачей, чтобы они что-нибудь рассказали: о детских болезнях, питании ребенка, о чем-то еще. Приглашали разных людей и говорили не только на богословские темы.

Существует множество способов сблизиться с человеком. Так как я вырос в приходе и почти что с детства занимался катехизацией, я видел много хороших примеров правильного подхода к людям. Вот, например, то, что лежит на поверхности, самое простое – иди туда, где твои дети. Мои дети ходят в школу, там есть родительские и учительские комитеты, нас приглашают на родительские собрания. Я хожу на эти собрания и стараюсь вникать во все дела и проблемы школы. Конечно, на собраниях в основном обсуждаются проблемы организации учебы и тому подобное, но часто мы говорим и о религиозном воспитании детей, о приобщении их к Церкви. И тогда у меня есть повод высказаться. Иногда я предлагаю что-то для школы, не как священник, а просто как отец, и это производит хорошее впечатление на остальных родителей: что, мол, «священник нам помогает… он отец Димитриса, Василиса, Хризостома, и он хочет помочь школе, потому что его дети являются нашими учениками».

– А как заинтересовать детей верой, какие формы катехизации надо для них придумывать?

– Здесь не может быть каких-то общих инструкций. Я приведу пример из собственного опыта. В первом классе лицея [65]у детей есть предмет литургика, на котором они изучают церковное богослужение. На Рождество, Пасху и другие праздники наши школы организуют для учеников посещение храма. Но и этих посещений, и школьной литургики недостаточно для того, чтобы узнать богослужение. Тогда я попросил школьных преподавателей-богословов приводить ко мне в храм детей и в другие дни, небольшими группами, по одному классу. Они согласились, и мы стали проводить уроки в церкви, ежедневно по часу. Мы угощали детей водой и соками и обсуждали с ними то, что они видели в храме во время богослужения. Или мы доставали Святую Чашу, священнические облачения и рассказывали, что это такое, какую роль эти предметы играют в церкви. Что носит священник? Рясу. Что надевает сверху? Епитрахиль… Почему он все это надевает? Что собой представляет Святая Чаша? Что такое просфора? Что символизирует Агнец? И так далее.

В другой раз мы действовали иначе. Один мой друг организовал большую выставку греческих музыкальных инструментов. Я захотел сделать то же самое и в своем храме. Попросил друга, и он согласился дать мне некоторые инструменты. Я их разместил в большом зале в подвале церкви. Потом я позвал своих друзей: художника и режиссера, мы перекрасили стены, создали соответствующий интерьер и в этом помещении стали проводить уроки традиционной греческой музыки. Мы рассказывали детям про уд [66], про свирель, про бузуки… Постепенно на эти выставки-уроки стали собираться дети всего нашего района – а это пять с половиной тысяч детей. Именно на этих занятиях они получили свой первый опыт общения со священником и Церковью. Многие из тех детей пришли потом на исповедь, потому что они услышали послание любви и приглашение к общению. Они подружились между собой и стали любимыми прихожанами нашего храма. Вообще, я это воспринимаю как чудо. Никого из них я не пытался убедить в том, что надо быть христианами. Они пришли в Церковь другим путем.

– Мы говорим о тех, кто готов прийти в храм, – по приглашению или, как те дети, когда их организованно ведут из школы. Но ведь есть и такие люди, которые по своей воле никогда не придут в Церковь?

– Я приведу один пример из собственной жизни. Есть какое-то количество людей из нашего прихода [67], которые не хотели участвовать в том, что мы делали, отстранялись от нас. У них было какое-то предубеждение против Церкви. Они входили в свои ассоциации, к примеру ассоциацию экологов, развития культуры, ассоциацию помощи детям-инвалидам… Однажды члены одной ассоциации позвали меня как священника, чтобы я с ними разрезал «Василопиту».

Я к ним пришел, мы разрезали пирог, и я остался на их общее собрание, а затем сказал: «Спасибо, что вы меня пригласили разрезать пирог! Я бы хотел стать членом вашей ассоциации. Какие у вас ежегодные взносы?» Кто-то мне сказал, что взнос составляет двадцать евро. «Возьмите двадцать евро и примите меня»… Другие ассоциации хотели тридцать евро, и я со временем стал членом всех групп и объединений, которые существуют в моем приходе. Теперь они меня приглашают на общие собрания, и мы решаем вопросы экологии, культуры, спорта, вопросы, касающиеся детей-инвалидов. В этих ассоциациях я не обладаю каким-то особым статусом, я – рядовой член, а не «священник ассоциации». Я не хочу выделяться. Мы решаем общие проблемы на равных, как друзья. Где будут учиться дети-инвалиды? Мы убедили муниципальную власть, чтобы она арендовала помещение для детей-инвалидов, предоставила учителей. Я тоже ходил к мэру, просил о помощи. Так я участвую в решении социальных проблем нашего прихода. Недавно в нашем районе начали вырубать леса, а на их месте – строить здания, дороги. Мне это небезразлично, ведь здесь живет моя семья, и я присоединился к группе, которая занималась этим вопросом. Для общих собраний этой группы я предложил залы церкви: «Зачем арендовать кафе? Приходите в храм, я вас угощу кофе, и мы сможем там провести собрание». Так я подружился с этими людьми. Они делают доброе дело: решают социальные проблемы, но им было нелегко прийти в Церковь. А сейчас они поменяли свое мнение.