Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Ну как не вспомнить того же незабвенного Ивана Александровича Хлестакова, когда на стр. 74-й того же тома 5-го читаешь следующее:

« Джунковский: — Когда я назначил Брюна директором Департамента полиции, я успокоился, потому что это был чистый человек. И я сказал себе, что пусть в этой области он занимается, а я буду исключительно заниматься Корпусом жандармов».

На стр. 84-й той же цитируемой мною книги находим мы намеренно подтасованный рассказ генерала Джунковского об известном секретном сотруднике Малиновском.

Вот как передаёт генерал историю удаления Малиновского из Государственной думы:

« Джунковский: — Мне нужно было найти верного человека из чинов Охраны, который мог провести всё это чисто, как оно и было проведено , то есть чтобы никто не узнал в ту минуту и не было бы никакого скандала. Это мне сделал Брюн. Он, конечно, был очень возмущён этим «Иксом» [186] Напомню, что псевдоним Малиновского как секретного сотрудника в бытность его членом Государственной думы был «Икс». Этот псевдоним был дан ему мною. . Когда он принял Департамент, «Икс» попал ему в руки; он и говорит мне: «Вот какая штука!» Тогда мы вместе решили ликвидировать. Для переговоров с Малиновским был избран начальник СПБ-ского охранного отделения Попов, который, так сказать, и заключил с ним условие и отправил его».

В соответствующей части своих «Воспоминаний» я описал и секретного сотрудника Малиновского, и историю его проведения членом Государственной думы, а также и моё очень активное участие по назначению и настоянию самого же генерала Джунковского в неприятном деле уговора Малиновского уйти из Государственной думы [187] Стр. 316–320 моих «Воспоминаний». .

Почему же генерал Джунковский в заседаниях Чрезвычайной следственной комиссии говорит, что он эту миссию — уговора Малиновского уйти из Государственной думы возложил не на меня, а на начальника Петербургского охранного отделения генерала Попова?!

А вот почему: генералу Джунковскому для этого «деликатного» дела, согласно его же собственным словам, «нужно было найти верного человека из чинов Охраны, который мог провести всё это чисто, как оно и было проведено».

Фактически генерал Джунковский, отыскивая такого «верного человека из чинов Охраны», остановился — и это было очень естественно — на мне.

Я был тем начальником охранного отделения, который и раньше руководил секретным сотрудником Малиновским, и никакой другой «чин Охраны» его и не знал. Для этого «деликатного» поручения сам генерал Джунковский специально приезжал в Москву и вызывал меня для соответствующих переговоров. Едва ли генерал это забыл.

Однако в Следственной комиссии он говорит, что такого верного чина Охраны он нашёл в лице генерала Попова. Эта намеренная «ошибка» генерала Джунковского станет понятной, если вспомнить, что незадолго до своего внезапного и вынужденного ухода с должности в 1915 году генерал без всякой видимой причины написал письмо московскому градоначальнику Климовичу, что он «намерен полковника Мартынова заменить полковником таким-то».

Если бы генерал Джунковский сказал на заседании Следственной комиссии правду о том, что он во мне видел вполне подходящего человека, «верного чина Охраны», которому можно было поручить такое сложное и «деликатное» дело, то, может быть, ему пришлось бы объяснять причины внезапно пришедшего ему в голову желания удалить меня с моей должности. Поэтому-то он и назвал имя генерала Попова, человека «своего» для Джунковского, им же выбранного на должность начальника Петербургского охранного отделения.

Общеизвестна распространённая версия о причинах ухода с должности товарища министра внутренних дел и командира Отдельного корпуса жандармов генерала Джунковского: уход приписывался охлаждению Государя к Джунковскому из-за поданной генералом записки о Распутине.

Я объясняю уход другой причиной. В заседании Чрезвычайной следственной комиссии генерал Джунковский слегка и неясно коснулся этого вопроса. Вот как он объяснял свой «уход» (на. стр. 103 и 105 тома 5-го):

« Джунковский: — …10 августа (1915 г.) была записка от Государя о том, что я должен уйти.

Председатель: — На эту записку вы ответили письмом на имя Государя?

Джунковский: — Это была записка не мне, а кн. Щербатову, который пригласил меня и дал её прочесть. Она следующего содержания: «Настаиваю на немедленном отчислении генерала Джунковского».

Председатель: — Что же послужило причиной вашего увольнения?

Джунковский: — Я так и не мог добиться.

Председатель: — Судьбу вашего ухода разделили ещё и некоторые другие лица…

Джунковский: — …Я не думаю, чтобы мой уход был связан исключительно с той запиской (о Распутине), которую я передал. Я думаю, тут помогли и другие лица, которые были очень недовольны моей деятельностью в качестве товарища министра и заведующего Департаментом полиции».

Если припомнить, что «Записка» о Распутине, поданная Государю Джунковским, относится к 1914 году, а «Записка» Государя князю Щербатову, «настаивающая» на немедленном уходе генерала Джунковского, имеет дату 10 августа 1915 года, то общепринятая версия об «уходе» генерала, конечно, не имеет под собой почвы. Да и сам генерал Джунковский признаёт, что он не думает, что «его уход был связан исключительно с той запиской».

Ещё одна любопытная черточка о генерале Джунковском, касающаяся его, так сказать, «интеллигентности».

Председатель Чрезвычайной следственной комиссии задаёт бывшему товарищу министра внутренних дел, командиру Отдельного корпуса жандармов и Свиты Его Величества генералу В.Ф. Джунковскому вопрос: «Вы имеете в виду рептильный фонд?» На это генерал отвечает: «Я не знаю, что такое рептильный фонд!»

Председатель Чрезвычайной следственной комиссии на этот невероятный в устах товарища министра внутренних дел ответ терпеливо разъясняет тогда, что «рептильный фонд» — это суммы, которые ссужались на органы «правой печати»…

Думается мне, что приведённые мною выдержки из показаний бывших «вершителей судеб», данных ими в заседаниях Чрезвычайной следственной комиссии, дополняют «портреты», которые я зарисовал в своих «Воспоминаниях».

В России до 1917 года существовал фактор, игравший заметную роль в истории русской государственности, а именно: борьба правительственной власти с различными оппозиционными и революционными партиями и группами. Сущность этой борьбы мало известна беспартийной публике, а предвзятое к ней отношение, сложившееся как у либералов, так и революционеров, освещало её тенденциозно-неправильно.