Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

София, которую поддерживали Берлин и Вена, не намеревалась уступать. Болгары первыми напали на сербские и греческие позиции и были быстро разбиты. По условиям заключенного в Бухаресте мира Болгария потеряла почти все свои завоевания.

После 1-й и 2-й Балканских войн резко обострились противоречия между Антантой и центральными державами. Балканы были расколоты. Сербия выступала на стороне Антанты, а Болгария — на стороне Тройственного союза. Германия имела сильное влияние в Греции и Турции.

Создавшуюся ситуацию российская разведка оценивала как тревожную, Европа стояла на пороге потрясений.

Экономическое, а затем и военное проникновение Германии на Балканы и Ближний Восток вызывало тревогу у российских дипломатов, опасавшихся, что Россия окажется запертой на средиземноморском направлении.

«Проливы в руках сильного государства — это значит полное подчинение всего экономического развития юга России этому государству» [136] — так определил в письме Николаю II позицию российского МИДа министр иностранных дел С. Д. Сазонов.

В 1907 году через Проливы вывозилось 89 процентов русского хлеба.

По предложению Сазонова Совет министров даже рассмотрел возможность военного захвата Проливов, однако ни армия, ни флот к масштабной войне, которая последовала за десантной операцией, не были готовы.

Еще одно обстоятельство оказало решающее влияние на приближение мировой войны — борьба за нефть. В апреле 1912 года по инициативе первого лорда английского Адмиралтейства У. Черчилля было принято решение строить линкоры на мазутном топливе, а не на угле, как прежде. Использование котлов на жидком топливе увеличивало скорость корабля на четыре узла, сокращало машинный персонал на 25 процентов, одна тонна мазута заменяла четыре тонны угля. Единственное неудобство заключалось в том, что нефть добывали не в Англии, а в Персии, что еще больше увеличивало ценность для Лондона Ближнего Востока.

Правда, надо признать, что Германия в преддверии «нефтяного века» предложила России создать европейский энергетический союз «в противовес американскому Стандарт-Ойл», о чем император Вильгельм говорил с Коковцовым еще летом 1907 года [137] .

Однако российский союз с Францией уже диктовал иную стратегию.

Начинался новый технологический уклад мировой цивилизации, эпоха углеводородов и борьбы за энергетическую безопасность и пути доставки нефти. Век угля и пара, в котором еще пребывала Россия, заканчивался. Символом нового времени стал автомобиль, а будущий президент Соединенных Штатов армейский капитан Дуайт Эйзенхауэр возглавил автомобильный пробег через всю Америку, пропагандируя новый вид транспорта. Экономику уже во многом начинали определять третий технологический уклад (электротехническое и тяжелое машиностроение, производство и прокат стали, линии электропередач, неорганическая химия) и его «наследник», четвертый (автомобилестроение, тракторостроение, цветная металлургия, органическая химия, производство и переработка нефти). Все это уже присутствовало в России в достаточных объемах и, как писал академик Сергей Глазьев, отставание «…не носило воспроизводящего характера и быстро преодолевалось в результате опережающего расширения производств третьего и становления базисных технологий четвертого технологических укладов» [138] .

В 1914 году официальный Петербург был крайне раздражен увеличением со стороны Германии таможенных тарифов, что наносило по российскому бюджету сильный удар. Николай II говорил: «Главное — уничтожение германского кошмара… в котором Германия держит нас уже более сорока лет. Нужно отнять у германского народа всякую возможность реванша» [139] .

Проблемы государственного бюджета — вот что было важнейшим вопросом для Петербурга. А бюджет, как мы знаем, держался на зерновом экспорте.

Академик М. Н. Покровский по этому поводу писал: «В известном, неоднократно цитировавшемся разговоре с английским послом Бьюкененом в апреле 1914 года Николай сказал ему, что если „Турция опять закроет проливы, он, Николай, ‘прибегнет’ к ‘силе’, чтобы очистить дорогу русскому хлебу“. Ибо в основе всей вышеприведенной статистики лежал тот факт, что благодаря ряду войн, начавшихся с 1911 года (итало-турецкая, балканская, турецко-греческая и т. д.), знаменитые „проливы“ — Босфор и Дарданеллы большую часть времени были закрыты для плавания… Убытки от закрытия Дарданелл русское министерство финансов исчисляло в 30 млн. руб. в месяц. „Свобода морского торгового пути из Черного моря в Средиземное и обратно является необходимым условием правильной экономической жизни России и дальнейшего развития ее благосостояния“, — говорит секретная записка министерства иностранных дел о захвате проливов, составленная осенью 1914 года» [140] .

Разумеется, острые бюджетные проблемы периферийного участника мирового экономического процесса, каким была Россия, не могли вызвать всеобъемлющей войны. Для начала войны потребовалось кое-что повесомее.

Например, в 1913 году значительно вырос (удвоился) германский экспорт в Англию, а английский в Германию соответственно упал. Ввоз германской машиностроительной продукции во Францию с 1906 по 1912 год вырос более чем в 2,5 раза. Иронию М. Н. Покровского по этому поводу вполне можно понять: «Жорес, быть может, и сам не подозревал, какой глубокой экономической истиной был его афоризм, гласивший, что французское немцеедство есть „ненависть мелкого лавочника к большому магазину“».

Та же ситуация была и в Сербии, самом близком российском союзнике, где внутренний рынок, в том числе размещение военных заказов, практически контролировала Франция, сильно потеснившая Австро-Венгрию, но затем лидирующее положение перешло к Германии, удесятерившей со времени Берлинского конгресса свой экспорт.

Рост германской экономики и ущемление экономических интересов России, Франции и Англии были налицо. А тут поспело еще одно событие мирового масштаба, которое создавала Германия, — строительство Багдадской железной дороги от Гамбурга и берегов Босфора в направлении Персидского залива и Индии.

Проект этого «железного клинка» не мог не изменить картину мира. Немцы планировали наступление в южном направлении к Персидскому заливу и в восточном — на Персию и Индию. Багдадская дорога должна была выйти к Кувейту, чуть ли не единственному удобному порту в Персидском заливе, находившемуся во владениях Турции. Немцы убедили султана направить в Кувейт воинское подразделение, однако там вдруг появился английский крейсер, пресек высадку турок, и вскоре местность была объявлена территорией, находящейся под британским протекторатом.