Игорь Синицин - Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя

В 30-х годах в Европе стало считаться неприличным, если коммунисты часто посещали советские полпредства. Чтобы легализовать контакты с Хертой Куусинен и передачу ей кое-каких средств от ВКП(б), новый резидент, то есть поверенный в делах советник Елисеев, придумал нехитрый трюк. Херту официально пригласили в полпредство давать частные уроки немецкого языка сыну Елисеева. Моя учительница была очень милая и добрая женщина, но видел я ее не очень много. Приходя в здание полпредства на урок, она обычно заходила сначала в кабинет поверенного в делах побеседовать об обстановке в стране. Поскольку ситуация в межгосударственных отношениях обострялась и такие беседы стали занимать все больше времени, несколько дипломатов также изъявили желание «заниматься немецким языком».

Полицейская слежка за сотрудниками советского полпредства день ото дня усиливалась. Отец стал часто брать меня с собой покататься во время своих выездов в город. Зная мою любовь к автомобилям, он затеял «игру в машинки». Я садился на заднее сиденье и, поглядывая в заднее окно «форда», должен был называть ему марки, цвет и желательно номера машин, которые следовали за нами в пределах моей видимости. Потом игра была усложнена и требовалось запоминать и сообщать ему данные о тех машинах, которые следовали за нами в прошлые дни. Спустя два десятилетия, начитавшись детективов, я понял, что «игра в машинки» была способом разведчика вычленить автомашины наружного наблюдения. Лично я на этом выиграл: после нескольких точных ответов за один выезд отец останавливал свой «форд» возле кондитерского киоска и вручал мне приз — мороженое или леденец на палочке.

К сожалению, эта игра продолжалась не очень долго. Резидента вызвали в конце ноября в Москву. На перроне Ленинградского вокзала молодого дипломата встретил человек в шляпе, что означало тогда принадлежность к высшим государственным слоям общества, посадил в ЗИС и доставил на Кузнецкий Мост в Наркоминдел к Молотову. Дальнейшие события известны мне по изустным рассказам отца и опубликованным мною в Финляндии в 1995 году его мемуарам. Предоставляю слово резиденту Елисею Елисееву:

«Предложив мне сесть, нарком продолжал рассматривать географическую карту Скандинавии. Вид у него был усталый и какой-то тусклый… Повернувшись ко мне, Молотов сказал:

— Доложите, что вам известно о военной и политической ситуации в Финляндии.

Я начал с изложения содержания ранее посланных в Наркоминдел телеграмм, затем подробно рассказал о положении в стране после разрыва переговоров, о военной подготовке финнов к войне с нами. Но о результатах своей поездки на Карельский перешеек не доложил… Когда я закончил свое сообщение, Молотов вышел из-за стола, протянул руку и сказал:

— Вы свободны и можете идти к товарищу Берии.

Через десять минут я был уже у Фитина (тогдашний начальник внешней разведки) и заметил, что он чем-то взволнован.

— Где ты ходишь и почему сразу не пришел в наркомат? — зло спросил он.

Я начал объяснять, почему это произошло, как вдруг по домофону послышался резкий не голос, а бич:

— Явился ли этот дурак к тебе?

На этот голос Фитин как ужаленный вскочил со стула и ответил:

— Явился…

— Вместе с ним — ко мне, — послышалось из домофона.

Когда вошли в кабинет, Берия полулежал на кожаном диване и угрюмо, через пенсне, молча осматривал нас. Перебравшись затем к столу и тяжело усевшись в кресло, неожиданно выкрикнул, глядя на меня:

— Ты знаешь, кто ты? — Через короткую паузу добавил: — Ты большой дурак.

Я молчал.

Видимо, ему показалось, что я слабо реагирую на его замечание, схватил карандаш и еще резче выкрикнул:

— Ты большой ноль с точкой.

При этом на листе бумаги начертил ноль, карандаш от большой силы нажима сломался, и он резко бросил его на стол в мою сторону. Я сразу понял, что причиной такой выходки наркома явился мой доклад Молотову, и хотел сказать, почему это получилось. Но Фитин, наступив мне на ногу, просигналил молчать. Я не считал правильным молчаливо выслушивать брань Берии и, улучив минутку, когда он замолк, сказал, что товарищу Молотову мною не были доложены важные сведения, лично полученные позавчера, о положении на Карельском перешейке и о новом оружии в финской армии.

Берия как-то странно, вопросительно посмотрел на меня и резко выкрикнул:

— Рассказывай все, о чем не говорил Молотову. Прежде всего я рассказал о новой форме теплой одежды, введенной в финской армии, о новом автоматическом оружии вместо винтовки и подробно описал его. Доложил о своих личных наблюдениях в двух укрепленных районах на линии Маннергейма на Карельском перешейке. Внимательно выслушав сказанное мною, Берия удовлетворенным голосом проговорил:

— Запомни, у тебя один нарком!

Мы вышли из кабинета… Вскоре в кабинете начальника разведки из домофона раздался голос Берии:

— Пришли ко мне Синицына.

Когда пришел в приемную, нарком выходил из кабинета уже одетым и буркнул:

— Пойдем, — и стал спускаться к выходу.

У подъезда стояла его автомашина, он молча сел на переднее сиденье, я прыгнул, без его приказания, на заднее. Поехали, как оказалось, в Кремль. Войдя в приемную комнату, Берия, снимая макинтош, вслух стал перечислять, глядя на вешалку:

— Молотов тут, Каганович, и Ворошилов тоже здесь.

Раздевшись, он направился к двери, около которой за столом сидел дежурный офицер. Я тоже пошел за ним, но мне быстро перегородил дорогу этот дежурный и вежливо сказал:

— Вам надо подождать, — и указал на другую дверь.

Тут я понял, что нахожусь в приемной Сталина и, возможно, буду принят им. Ожидание длилось около сорока минут…

Войдя в кабинет, увидел Сталина стоящим в конце длинного стола, за которым сидели члены политбюро ЦК ВКП(б).

На одно мгновение я все же растерялся. Когда я сказал генсеку, что моя фамилия Синицын, он, видимо, заметил мое смущение и, чтобы рассеять его, обратился к Ворошилову:

— Ты помнишь, Климент Ефремович, как мы в Царицыне национализировали пароходы у купца Синицына? — и, повернувшись ко мне, спросил, чуть улыбнувшись: — Не ваш ли это был родственник?

Я спокойно ответил, что таких родственников у меня не было и нет. Что я сын батрака и в детстве был подпаском. Что родился на Смоленщине…»

После этих слов Сталин предложил разведчику садиться… Генсек, продолжая ходить около стола, глуховатым голосом сказал:

— Товарищ Синицын, расскажите нам о положении в Финляндии и о ваших личных наблюдениях и впечатлениях об этой стране.

— По данным надежного источника НКВД, — сказал резидент, — финское правительство свою армию привело в боевую готовность. В стране закончена мобилизация резервистов. Солдаты и офицеры обмундированы в теплые ватные куртки, чуть ниже колен, чтобы не застревать в снегу, покрытые тканью цвета хаки. На голове — шапки-ушанки…