Игорь Синицин - Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя

Звание «второй секретарь» в партийной иерархии весьма влиятельно, потому что он подбирает кадры и предлагает назначение их на высшие партийные и государственные должности, генсека. Брежнев опять болеет и редко появляется в Кремле и на Старой площади. Но он предупреждает рабочего секретаря ЦК по кадрам Ивана Капитонова, показывая во время одной из встреч на свое кресло: «Ты готовь кадры с таким учетом, что скоро в этом кресле будет сидеть Щербицкий!..»

Хотя Андропов и занял кабинет Суслова на пятом этаже первого подъезда ЦК, но председательствование на заседаниях секретариата и политбюро Брежнев и его кремлевские карлики оставляют за Черненко. Андропова лишают главных связей с КГБ. Он предлагает генсеку вместо себя шефом на Лубянку Чебрикова. Хотя Виктор Михайлович вышел из Днепропетровска и первоначально был назначен в КГБ на управление кадров именно днепропетровцами, он сохранил после пятнадцати лет совместной работы преданность и уважение к Юрию Владимировичу. Брежневу его порядочность не нужна. По подсказке своего родственника Цинева, занимавшего пост первого заместителя председателя КГБ и надзиравшего постоянно за Андроповым, Брежнев вызывает из Киева председателя КГБ Украины Федорчука. Военного контрразведчика, каким был и Цинев, делают председателем КГБ СССР — весьма тонкой и разветвленной структуры, в которой военная контрразведка является лишь одной из двух десятков составляющих. Не случайно прямолинейный солдат Федорчук сразу же берется за укрепление воинской дисциплины в КГБ СССР и перегруппировку кадров… Как мне рассказывали, от руководства самыми секретными подразделениями, в том числе 12-м отделом, то есть «прослушкой», и 10-м управлением, накапливавшим в своих сейфах компромат на всех, были удалены люди Андропова.

Андропова почти полностью отрезают от КГБ. Заседания секретариата и политбюро ведет фактически Черненко. Если бы Брежнев продержался еще несколько месяцев, а не умер 19 ноября 1982 года, то нового секретаря ЦК задвинули бы куда подальше. Говорили, что Брежнев якобы распорядился в конце концов по телефону о том, чтобы на председательское кресло в секретариате и политбюро сел Андропов. Может быть, оно и было так, хотя столь важные вопросы не решают в насквозь бюрократизированной партии по телефону, хотя бы из опасения вызвать междоусобицу.

По свидетельству Михаила Горбачева, в один из дней июля произошел эпизод, поставивший все на свои места. «Обычно перед началом заседания секретари собирались в комнате, которую мы именовали „предбанником“, — писал последний генсек КПСС. — Так было и на сей раз. Когда я вошел в нее, Андропов был уже там. Выждав несколько минут, он внезапно поднялся с кресла и сказал: „Ну что, собрались? Пора начинать“. Юрий Владимирович первым вошел в зал заседаний и сразу же сел на председательское место. Что касается Черненко, то, увидев это, он как-то сразу сник и рухнул в кресло, стоявшее через стол напротив меня, буквально провалился в него. Так у нас на глазах произошел „внутренний переворот“, чем-то напоминающий сцену из „Ревизора“. Этот секретариат Андропов провел решительно и уверенно — в своем стиле, весьма отличном от занудной манеры, которая была свойственна Черненко» [7].

То, что описал Горбачев, действительно больше похоже на «бархатный» партийный переворот, чем какие-то указания немощного генсека по телефону. Никто, в том числе и Брежнев, не осмелились бы выступить своим старым и больным фронтом против таких авторитетных деятелей страны, поддерживавших Андропова, как министр обороны Устинов и министр иностранных дел Громыко. В тот день Юрий Владимирович, видимо, решил для себя: «Вчера брать власть было еще рано, а завтра может быть уже поздно!..»

Он оказался прав. До полной власти ему оставался только один шаг.

Старинное слово «дипломатия», означающее некую совокупность невоенных мероприятий, приемов и методов, которые применялись с древности странами и монархами для решения целей своей внешней политики, за последние три-четыре века приобрело еще один, новый оттенок или эпитет — «тайная». Тайную дипломатию, наряду с официальной деятельностью глав государств и правительств, министров и ведомств иностранных дел, дипломатических представительств и делегаций на международных и двусторонних переговорах, мог осуществлять по личному поручению того, кто стоял у власти, кто угодно, не обязательно профессиональный дипломат. Как правило, ею занимались разведчики, ученые, писатели. В том числе это были такие выдающиеся классики мировой литературы, как Карон де Бомарше, Даниэль Дефо и Джонатан Свифт.

Европейская дипломатия, как самая изощренная и коварная со времен Средних веков, несет в своей истории множество эпизодов тайных контактов между правящими кликами разных государств, подковерных схваток, к которым привлекались и дипломаты, и представители спецслужб под разными «крышами». Россия в этом порядке международной жизни отнюдь не является каким-либо исключением. Особенно активно московиты стали пользовать тайную дипломатию с конца XVII века, со времен Петра I. Его Великое посольство в страны Европы, в котором он сам принимал участие под псевдонимом Петр Михайлов, было и официальной делегацией, как сказали бы теперь, и многосторонней акцией тайной дипломатии и разведки.

На протяжении XVIII века тайными посланцами европейских монархов в Россию и корреспондентами властителей Российской империи были Вольтер и шевалье д’Эон, венецианский граф Калиостро и русский граф Толстой.

Одной из самых выдающихся операций российской тайной дипломатии в начале XIX века был визит в Швецию в декабре 1810 года флигель-адъютанта императора Александра I штаб-ротмистра кавалергардского полка графа Александра Чернышева. Поручиком гвардии Чернышев участвовал в сражении при Аустерлице, в других сражениях против французов. После Тильзитского мира он отправился в Париж с личным поручением Александра и очень понравился Наполеону. После эрфуртского свидания двух императоров двадцатичетырехлетний флигель-адъютант царя был снова послан в Париж на уникальную для тех времен должность личного военного агента русского императора при императоре французов, то есть военным атташе. Обаятельный, веселый, богатый и щедрый, кавалергард расположил к себе весь Париж, начиная от Наполеона, его жены, его семьи и маршалов Франции и кончая мелкими чиновниками различных ключевых ведомств во французской столице. Эти люди среднего класса стали верными друзьями и агентами молодого русского разведчика-аристократа.

Добрую дружбу граф Чернышев завязал с одним из самых талантливых маршалов Франции — Бернадотом и его женой Дезире, бывшей еще не так давно любовницей Наполеона. Под маской верности своему императору и добродушия Бернадота молодой русский граф-психолог сумел разглядеть ревность к Бонапарту и недовольство его эгоистичным хамством по отношению к подчиненным. Совершенно неожиданно эта дружба обернулась великой пользой для России.