Максим Чертанов - Эйнштейн

Об американцах: они большие идеалисты, чем европейцы, у них «радостное, положительное отношение к жизни, они дружелюбны, оптимистичны и не завистливы. По сравнению с американцем европеец более критически настроен, более застенчив, менее добр, более одинок, более разборчив, почти всегда пессимист. Американец живет для будущего. В этом отношении он еще больше, чем от европейца, далек от русского и азиата». Богачи Америки совестливее, чем в других местах. Недостаток один — пресса, которая всем заправляет.

О евреях: «…стремление к знаниям ради самих знаний, фанатическая любовь к правосудию и желание личной независимости — вот особенности евреев, и я благодарен судьбе, что принадлежу к ним. Те, кто попирают сегодня идеалы свободы и пытаются установить государственное рабство, справедливо видят в нас их главного врага». «Иудаизм не кредо: еврейский Бог — просто отрицание суеверия, воображаемый результат его устранения. Это также прискорбная попытка базировать моральный закон на страхе. Все же мне кажется, что сильная моральная традиция еврейства в большой степени свободна от этого страха. Лучший из евреев, Иисус, боролся за это». Существует ли еврейский взгляд на мир? Да; суть его в «почтительном отношении к жизни каждого создания и почтение ко всему духовному… Характерно, что и животным предписано отдыхать в шаббат — этого требовало чувство равенства и справедливости… недаром прародители социализма преимущественно были евреями».

О социализме и плановой экономике — на первый взгляд это лучший способ достичь равенства. «Это в принципе осуществляется в России сегодня. Много будет зависеть от того, чем кончится этот великий эксперимент. Могут ли товары производиться так же эффективно, как при свободном рынке? Может ли такая система поддерживать себя без террора, который до сих пор сопровождал ее? Не клонится ли столь централизованная система к неприятию новшеств?» Эксперимент! Любопытно, что бы Эйнштейн сказал, если бы эксперимент проводился исключительно над евреями. В другом фрагменте, впрочем, он высказал сильное сомнение в эффективности централизованной экономики, а также повторил фразу 1931 года: «я категорический противник таких режимов, как в Италии и России». Так что он мог противоречить сам себе даже в рамках одного текста.

Дон Левин и графиня Александра Толстая предложили Эйнштейну осудить начинавшийся Большой террор. Дон Левин: «Мы составили заявление, под которым должны были появиться подписи знаменитых интеллектуалов, как Джон Дьюи, Кларенс Дарроу, Эптон Синклер, с протестом против террора в СССР. С просьбой подписаться я обратился 7 декабря и к Эйнштейну. В своем письме в „Нью-Йорк таймс“, посланном 8 декабря, я так обосновал необходимость подобного заявления: „Где голоса сотен либералов и радикалов, присоединившихся к буре протестов против кровавой ‘чистки’, проведенной Гитлером в июне прошлого года? Почему эти защитники человеческих прав хранят необъяснимое молчание по поводу кровавой бани, устроенной Сталиным? Или эти рупоры общественной совести установили один стандарт для России и другой для Германии?“

В ответ я получил такое письмо: „10 декабря 1934 г. Дорогой г. Левин, Вы можете себе представить, как я огорчен тем, что русские политики увлеклись и нанесли такой удар элементарным требованиям справедливости, прибегнув к политическому убийству. Несмотря на это, я не могу присоединиться к Вашему предприятию. Оно не даст эффекта в России, но произведет впечатление в тех странах, которые прямо или косвенно одобряют бесстыдную агрессивную политику Японии против России. При таких обстоятельствах я сожалею о Вашем начинании; мне хотелось бы, чтоб Вы совсем его оставили. Только представьте, что в Германии много тысяч евреев-рабочих неуклонно доводят до смерти, лишая их права на работу, и это не вызывает в нееврейском мире ни малейшего движения в их защиту. Далее, согласитесь, русские доказали, что их единственная цель — улучшение жизни русского народа; тут они уже могут продемонстрировать значительные успехи. Зачем же акцентировать внимание общественного мнения других стран только на грубых ошибках режима? Разве не вводит в заблуждение подобный выбор?“».

А теперь вспомните, что Эйнштейн говорил лишь несколько месяцев назад: «Противостоять любой силе, которая террором подавляет индивидуальность, будь то под фашистским или коммунистическим флагом». Какая муха его опять укусила?! Возможно, Отто Натан: тот был настроен очень просоветски. Или причина очередной перемены в том, что именно в 1934 году было объявлено о создании Еврейской автономной области (про еврейский Крым уже забыли), куда планировалось переселить полмиллиона евреев? Для содействия сей цели был создан американский Биробиджанский комитет «Амбиджан», в который Эйнштейн немедля вступил. (Несмотря на старания «Амбиджана», из США в Биробиджан переехали только 100 семей, а советская сторона в 1937-м сама прикрыла иммиграцию евреев.) И вообще для евреев все по-прежнему шло неплохо. Они еще занимали руководящие посты в правительстве. А. Ваксберг: «Максим Литвинов (Валлах-Финкельштейн) — нарком иностранных дел, Генрих (Иегуда-Генах Гиршевич) Ягода — нарком внутренних дел, Лазарь Каганович — нарком путей сообщения, Аркадий Розенгольц — нарком внешней торговли, Израиль Вейцер — нарком внутренней торговли, Моисей Калманович — нарком совхозов, Моисей Рухимович — нарком оборонной промышленности, Исидор Любимов — нарком легкой промышленности…» Актеры, музыканты, шахматисты — всех Сталин осыпал наградами, они гастролировали по миру. И за антисемитизм по-прежнему сажали, причем сажали, как и за всё прочее, по соседским доносам… Еврейский рай, а японцы на этот рай хотят напасть, так как же можно…

В конце 1934-го или начале 1935 года Эйнштейн познакомился с одним обласканным (и не только в СССР) евреем, который, возможно, наряду с Натаном сформировал его новое почтительное отношение к Советам, — физиком Львом Сергеевичем Терменом. Тот в 1920-м изобрел электромузыкальный инструмент «Терменвокс», на котором музыка исполнялась без прикосновения к клавишам, инструмент без механических движущихся частей, как холодильник Сциларда — Эйнштейна. Мир заинтересовался, и с разрешения советских властей Термен в 1928 году основал в Нью-Йорке фирму по производству терменвоксов, запатентовал также систему сигнализации для тюрем Синг-Синг и Алькатрас. Арендовал в Нью-Йорке на 99 лет дом в шесть этажей (как считают некоторые историки, это была шпионская «крыша»), Эйнштейн к нему часто ходил: в особняке была студия, и они играли дуэт скрипки с терменвоксом. Термена спрашивали в одном из интервью, какую музыку они играли. «Эйнштейна больше интересовали взаимодействия музыки с геометрическими фигурами; он хотел объединить звук и живопись… Я подыскал ему ассистентку, с которой я работал. Она была художницей. Он приходил и работал. Я сам не интересовался этими геометрическими фигурами… Он там долго работал. Мы часто виделись и разговаривали. Однако Эйнштейн был физиком-теоретиком, а я не был теоретиком, я — изобретатель, так что общего у нас было немного».