Валерий Попов - Зощенко

«О чем бы ни писал он тогда, — поведала в своих дневниках Вера Владимировна Кербиц-Кербицкая, — в его рассказах, новеллах, сказках, миниатюрах всегда присутствовала тема любви… Каждое письмо имело свое название, как художественное произведение: “Гимн придуманной любви”, “Дайте мне новое”, “Пришла тоска — моя владычица, моя седая госпожа…”. Это были как бы стихотворения в прозе».

Вот один из шедевров тех лет, написанных… даже не хочется говорить — Зощенко. Скажем так — влюбленным (и более всего — в «изящный стиль») молодым Михаилом:

«Вместе с осенью пришло что-то новое… Какая-то тревога, может быть, печаль. А часто апатия, почти умирание… И капли дождя, что бьют по стеклу, — беспокоят…

Что они напоминают?

Да, слезы и Вашу печаль…

Помните, как Вы ждали осени? И вот пришла осень. Вот она, такая скучная и дождливая. Печальная. Пришла и покорила Вас, как покоряли уже и белые ночи, намеки ночей, и летнее небо, и даже белые цветы яблони…»

Да-а… В 1917 году герой Зощенко еще не стал тем полуграмотным водопроводчиком, которого так полюбили массы, особенно после того, как он неудачно сходил с одной аристократкой в театр.

Впрочем, новая жизнь уже вносит некий динамизм в прежнюю затхлую атмосферу будуаров и дворцов. Зощенко меняет содержание рассказов. В рассказе «Сосед» именно сосед оказывается важным действующим лицом — в прежней «красивой жизни» люди жили более «разрозненно», а тут — сосед по коммуналке, когда надо, оказывается под рукой. «Когда надо» — это когда молодая жена решает изменить своему престарелому мужу. Сюжет тут, надо сказать, довольно смелый, с неожиданным финалом — Зощенко уже понимает, что действие должно увлекать, шокировать, опрокидывать прежнее, застоявшееся… Муж, узнав про измену, не укоряет жену, а чуть ли не поощряет, и даже — подсматривает! И обретя на фоне этих впечатлений прежнюю мужскую силу, властно возвращает себе жену. Рассказ, можно сказать, позитивный — и муж, и жена довольны финалом. Да — новые времена требуют нового. В рассказе «Актриса» тоже — неожиданный поворот:

«Дикий разгул и пьяная пляска… и высматривают случайную женщину. Хватают своими руками и куда-то несут с радостным воплем… Актриса дерзко и вызывающе смотрит им всем в глаза. Вот так. Что же они не трогают? Не хватают и не тащат… один солдат только грубо и больно толкнул ее в спину. Ай!.. И больше ничего…»

Рассказ этот имеет дату — 5 июля 1917 года, Петроград.

Да — новая реальность тут, безусловно, отражена. И уже есть зощенковская горькая насмешка: «Да, насилуют… Но совсем не тех, кто этого хочет!»

Однако в рассказе этом стара не только героиня — стар язык, напыщен и банален. «Смотрели солдаты на нее недоверчиво и изумленно…» Както слово «изумленно» не очень подходит для солдат. Можно подумать, что это писал не тот знаменитый Зощенко, которого мы знаем наизусть, а его какой-то слабый однофамилец.

Уехав из опасного и голодного Петрограда в Архангельск — по военной командировке, адъютантом дружины, — пишет Вере Владимировне в прежнем стиле:

«…А с тоской сплелось сожаление. Сожаление о неслучившемся. Я метался по комнате и просил Бога, и как-то нелепо, неумело… Здесь, на Севере, одинокая могила моей юности. И здесь же венок, сплетенный из милых, старых нелепостей!

Как жаль мне своей юности!..»

Однако жизнь, похоже, не так безнадежна. Вот отрывок из его письма матери:

«…Но что это?

По-прежнему смеялись радостно гимназистки и глазки приятные делали, по-прежнему дамы, ухмыляясь чрезвычайно, кого-то прочили, что-то советовали…»

Зощенко, молодого красавца, офицера, естественно, сватали. Прежняя жизнь еще тянула к нему свои жадные руки. То соблазняла шикарная вдова, то прочили ему дочь богатого рыботорговца (или, может, работорговца), то француженка почти уже устроила их бегство в Париж. Но капризного Зощенко все это «не вдохновляло». Что же влекло его?

Отвергнув все соблазны «красивой жизни», он 31 марта 1918 года, получив, наконец, разрешение, возвращается в Петроград, где уже правят большевики… Теперь у него один путь — стать новым писателем в новой стране.

На вечере памяти Михаила Зощенко в Сестрорецке в 2013 году популярный, любимый зрителями «усач», актер Панкратов-Черный, замечательный исполнитель произведений Зощенко, рассказал многочисленным поклонникам Зощенко такую историю. Дед его был родом из казаков, служивших в Петербурге, охранявших царя и самодержавие, после революции уехал в Сибирь. В доме деда будущий актер нашел книги Зощенко, с увлечением читал. Потом задал деду вопрос: «Кто это — Зощенко? Откуда?» «Из перебежчиков! — сказал ему дед. — Был наш, служил Отечеству. Потом перебежал к большевикам».

Зощенко нелегко дался «выбор читателя», переход на сторону «простого народа». Вера Владимировна Кербиц-Кербицкая происходила из знатной семьи с польскими и немецкими корнями, окончила в 1916 году Петровскую гимназию с медалью и после нее два класса Педагогических курсов; в гимназии слыла первой красавицей и, безусловно, оставалась душой там, в прошлом.

«…Я помню темный вечер в холодной нетопленой комнате… слабый свет лампадки… Передо мной — груда старых писем. И я плакала — от тоски по прошлому, от моего одиночества… Пришел Михаил… Увидел мои слезы — “У вас, кажется, плохое настроение!” — повернулся на каблуках и ушел… Вместо того, чтобы спросить, в чем дело, пожалеть, утешить, приласкать… Михаилу невыносима была печаль. Невыносимы были слезы».

Да. Слезы о прошлом были невыносимы ему. Над прошлым нынче полагалось смеяться!

Мать Веры, Ольга Сергеевна, была выслана после революции в Арзамас, «за связь с попами»… Ее младший брат Борис учился в петербургском кадетском корпусе, но потом, пытаясь спрятаться, окончил курсы бухгалтеров, женился… И тем не менее в 1924 году вместе с женой был репрессирован и сослан на десять лет на строительство Беломорско-Балтийского канала. После чего был поражен в правах, жил в Малой Вишере, и в 1937-м был вновь арестован. Саму Веру Владимировну в 1924 году в результате «чистки» выгоняют из университета. И вот — с таким грузом на душе, с таким «комом несправедливости», обрушившимся на его близких, Зощенко все же принимает бесповоротное решение — стать советским писателем, писать не для «бывших», а для новой реальности. И даже в 1933 году, когда надо было поехать на писательском пароходе на Беломорканал, где мучился младший брат его жены, он поехал. Мы не знаем, каких усилий стоило Зощенко его «перерождение», но, наверное, и в этом причина его постоянных страданий, мучительной меланхолии.

Да, Зощенко твердо решил — писать только о новой жизни и по-новому: ни прежней жизни, ни прежних читателей уже не будет! Да, старый мир «прикончили»… Но кто — победитель? С кем «пирровать»? Опечатка случайная, и тем не менее, наверное, правильная. Именно «пирровать»!.. На всякий случай поясню: подразумевается историческая пиррова победа — больше похожая на поражение. Старый мир прикончили. Но кто — победитель?