Геннадий Прашкевич - Станислав Лем

И далее: «Благодарю Вас за забавную вырезку о роботах. Балуя меня, американское посольство заваливает меня газетой “New Yorker”, довольно нудной. Единственное, что меня там развлекает, — великолепие рекламы. Мир сегодняшней рекламы имеет собственную онтологию, да, это так! Там локализован рай нашей эпохи, пусть и недоступный. Эти туфли, эти аперитивы, эти автомобили. Престолы, Серафимы, Архангелы. И всё-таки “New Yorker” нуден до тошноты. У нас в таких случаях говорят, что американцев хлеб распирает, но у русских для этого есть ещё более меткая поговорка — s iyru biesiatsia…» {163} 163 Там же. С. 545–547.

В 1972 году Станислав Лем вошёл в состав комитета Польской академии наук «Польша 2000». Комитет этот был основан в 1969 году, правда, с 1989 года стал называться «Польша в XXI веке», а сейчас — «Польша 2000 Плюс».

Поначалу Лем воспринял работу в комитете с большим энтузиазмом.

«В Соединённых Штатах занимаются глобальной футурологией, касающейся будущего всего земного шара, — писал он. — Но их футурология весьма плоха. Наша концепция будущего строится совсем на других принципах. Планирование развития собственной страны, как это делаем мы, не только разумно, но необходимо. Своевременные предсказания будущего позволяют предпринять соответствующие предохранительные меры. Кстати, если уж Вы вспомнили моду на футурологию, то я хотел бы напомнить, что вот уже второй год читаю лекции для студентов факультета польской филологии Краковского Ягеллонского университета, и на лекции эти приходят не только молодые полонисты, но и астрономы, физики. Я называю курс своих лекций “общей теорией всего”, ибо затрагиваю в них и проблемы современной жизни, и предсказание будущего, и литературу…» {164} 164 Станислав Лем: «Дать из себя максимум…» / Беседовала А. Краевская // Польское обозрение. 1974. № 3. С. 16–17, 20.

Правда, кое-какие опасения у Лема были.

«Когда меня пригласили в Комитет “Польша 2000”, я уже на первом заседании попытался объяснить, что всё, что мы сможем сделать, видимо, останется неинтересным для политиков, а то, к чему политики так часто испытывают жгучий интерес, вряд ли мы сможем предсказать. Никто не пришёл от моих слов в восторг» {165} 165 Lem S. Die Vfergangenheit der Zukunft // Vor der Jahrtausendwende. Frankfurt am Main: Suhrkamp Verlag, 1990. S. 181. .

Скоро Лем убедился, что его работы в этом направлении и в самом деле не слишком востребованы. Когда, например, к нему обратился профессор Богдан Суходольский [78] Богдан Суходольский (1903–1992) — польский педагог, философ, историк науки и культуры. с просьбой высказать свою точку зрения на формирование современного человека в Польской Народной Республике, Лем ответил ему длинным подробным письмом. В культуре у нас, писал он, положение дел даже хуже, чем в экономике. Срочно необходим доступ творческих людей к материалам, конфискованным цензурой.

Но правительство выводами комитета не заинтересовалось.

Официальных ответов или не было, или приходили ничего не значащие отписки.

А будущее, понятно, строится на реалиях.

Мир кипел. Всё в нём менялось каждую неделю.

В январе 1972 года в Гане произошёл военный переворот, гражданское правительство Кофи Бусиа было смещено, власть принял полковник Игнатиус Ачампонг. В феврале в Эквадоре к власти пришли военные во главе с бригадным генералом Гильермо Родригесом Ларой. 22 февраля произошёл переворот в Катаре. В тот же день — попытка переворота в Конго. В марте пришли сообщения о предотвращении попытки государственного переворота в Чили. На другой день вспыхнуло восстание офицеров в Сальвадоре. В марте кнессет Израиля принял резолюцию о «неоспоримости исторических прав еврейского народа на страну Израиль», что, конечно, тоже не добавило политической стабильности в регионе. Ни одна страна в мире, насильно разделённом «железным занавесом», больше не чувствовала себя защищенной. Это касалось и сверхдержав — США и СССР.

Одновременно совершаются крупные открытия в генетике, биологии, экономике, физике. Одна за другой организуются американские лунные экспедиции: «Аполлон-16» (астронавты Джон Янг, Чарлз Дьюк и Томас Маттингли), «Аполлон-17» (Юджин Сернан, Харрисон Шмитт и Рональд Эванс); на орбиту Земли выводятся станции «Салют» и «Мир» (СССР), «Скайлэб» (США), европейские и японские модули «Кламбус» и «Кибо». Но в это же время президент США Ричард Никсон отдаёт приказ о минировании входов в морские порты Вьетнама и нанесении серии бомбовых ударов по внутренним водным, железнодорожным и шоссейным коммуникациям страны. Уотергейтский скандал закончился отставкой президента Никсона, но войны это, конечно, не отменило.

А 5 сентября 1972 года весь мир был потрясён «мюнхенской бойней».

На этот раз жертвами палестинской террористической организации «Чёрный сентябрь» стали 11 израильских олимпийцев. Пятеро террористов были застрелены полицейскими в ходе неудачной операции по освобождению заложников, а трое схвачены, хотя позднее их освободили после захвата членами «Чёрного сентября» авиалайнера немецкой компании «Люфтганза». Впрочем, Голда Меир и Комитет обороны Израиля не захотели с этим смириться, и, выполняя тайный приказ, сотрудники МОССАДа (Ведомства разведки и специальных задач) выследили и уничтожили всех ответственных за убийство израильских спортсменов…

Станислав Лем внимательно наблюдал за изменениями в мире.

Писателю, пережившему войну, несколько оккупации, потерявшему многих близких и друзей, новый миропорядок не казался добрым.

Из письма В. Капущинскому (13 декабря 1972 года):

«О здоровье (моём) — кратко. Практически nervus acusticus [79] Слуховой нерв (лат.). повреждён. Исследования показали, что исчезла не столько абсолютная сила моего слуха, сколько способность различения звуков речи от фонового шума — что на практике выглядит так, что я слышу произносимые слова, но не понимаю их. Слуховой аппарат при этом не очень помогает, поскольку усиливает “всё как есть”. Я в последнее время, правда, не обращал особенного внимания на уши, потому что никак не мог избавиться от бронхита, а вдобавок начались новые серьёзные атаки астмы; что удивительно, мне пришлось принимать таблетки и порошки, предназначенные для моего Томека! Ну, я принял какие-то миллионы пенициллина, и бронхит прошёл. Атаки астмы тоже стали реже и слабее, но совсем не проходят, потому что я курю, не могу не курить, потому что если не курю за машинкой, то вместо того, чтобы думать о писании, нервно начинаю ощупывать руками всё вокруг, разыскивая сигареты, зажигалку и т. п.

Впрочем, и это всё мелочи. Гораздо хуже для меня бессонница.

Не сама по себе, я ведь могу лежать и без сна, — но из-за бессонницы я не могу писать, потому что в голове сплошной туман. В последнее время стало несколько лучше, но подозреваю, что это произошло как бы “само по себе”, а не от какогото лечения. Я ведь долго принимал барбитураты, понимая, что нельзя этого делать. “Mogaden” и “Phenergan” избавляли от астмы, я даже засыпал сначала, зато потом, как телёнок, вставал и кружил по дому, такой тупой, что не дай боже. Но, повторяю, всё это как-то вдруг прошло, и теперь я сплю свои шесть с половиной часов, чтобы утром добраться до пишущей машинки…»