Роберт Масси - Петр Великий. Деяния самодержца

В Дрездене царила безоблачная атмосфера, но приближенные Карла тревожились за государя, отправившегося в столицу бывшего врага под охраной всего семи человек. Карл, вернувшись, посмеялся над их страхами и сказал: «Мне ничто не угрожало. Моя армия была на марше».

То, что Карл вознамерился покинуть пределы Польши и вторгнуться в Россию, не было для Петра большой неожиданностью. Карл расправился с Данией и Польшей – теперь настал черед России. Еще в январе 1707 года царь издал приказ о создании заградительной зоны опустошения, с тем чтобы армия неприятеля не могла пополнять в дороге припасы. Для начала посланные Петром казаки и калмыки принялись опустошать Западную Польшу, которой предстояло первой встретить шведскую армию. Горели польские местечки, разрушались мосты. Равич, где в 1705 году находился штаб Карла, был стерт с лица земли, а колодцы завалены телами защитников-поляков.

Укрываясь за выжженной пустыней, Петр неустанно заботился об усилении своей армии. Царские агенты рыскали в поисках новобранцев. Рекрутов было не так-то просто сыскать, и тут Петру помогали прибыльщики. Так, брянский дворянин Безобразов донес, что в их округе в последнее время умножилось число молодых подьячих и церковных служителей, из которых вполне могут получиться драгуны. Петр в ответ послал указ: «Разобрать и годных в службу написать». Петр сумел обратить себе на пользу и проявленную шведами жестокость. Шведы отрубили по два пальца на правой руке сорока шести пленным русским солдатам и отослали их обратно в Россию. Петр был возмущен тем, что содеяли шведы, которые и его самого, и его народ почитали за варваров и отказывались признавать христианами. По словам Уитворта, чтобы обратить зверство шведов против них самих, «царь разослал этих [увечных] солдат по полкам, дабы они служили живым примером для своих товарищей и те знали, чего им следует ожидать, если они попадут в руки безжалостного неприятеля».

Готовясь к самому худшему, царь приказал возвести укрепления и в самой Москве. В середине июня в столицу был прислан военный инженер Василий Корчмин с приказом укрепить Кремль и другие защитные сооружения. Несмотря на предпринятые усилия, в городе со страхом ожидали приближения шведов. «Здесь все говорят только о войне и о смерти, – писал австрийский представитель в Москве Плейер. – Многие купцы, собираясь будто бы в Архангельск на ярмарку, куда всегда ездили одни, берут с собой жен и детей. Богатые иноземные торговцы, захватив семьи и имущество, спешно отправляются в Гамбург, тогда как механики и мастеровые идут в услужение к русским. Иностранцы в Москве и пригородах ищут защиты у своих послов, опасаясь не столько насилия со стороны шведов, сколько всеобщего бунта и резни, поскольку на Москве все озлоблены непомерными налогами».

В начале лета 1707 года – в то время как в Москве укрепляли Кремль, а Карл готовился выступить из Саксонии – Петр находился в Варшаве. В Польше он провел два месяца, и не по своей воле – почти все время пролежал в лихорадке. К концу августа он получил донесение, что шведский король наконец двинулся на восток. Вскоре после этого царь покинул Варшаву и, не торопясь, пустился в путь по Литве и Польше, часто останавливаясь по дороге, осматривая местные укрепления, беседуя с войсковыми командирами.

Военный совет с участием Петра и Меншикова одобрил предложенный царем оборонительный план. Решено было не рисковать и не вступать в сражение на территории Польши, во всяком случае избегать крупномасштабных баталий в открытом поле. Петр по-прежнему полагал, что русская пехота не готова к бою, и не желал подвергать опасности армию, потеряв которую Россия осталась бы беззащитной. Поэтому значительные силы пехоты были выведены из Польши и сосредоточены в окрестностях Минска под началом Шереметева. Командовать русской армией в Польше было поручено Меншикову – лучшему из русских кавалерийских командиров Петра. Драгунские полки Меншикова должны были задерживать неприятеля на переправах через Вислу (Варшава), Нарев (Пултуск) и Неман (Гродно).

23 октября 1707 года Петр добрался до Петербурга и тут же принялся за дело. Он осмотрел укрепления самого города и подступов к нему – с моря у Кронштадта и с Ладоги у Шлиссельбурга. Петр дневал и ночевал в Адмиралтействе, где разработал программу строительства судов на следующий год. Царь продолжал отдавать распоряжения по подготовке приближавшейся кампании и издал несчетное количество указов, касающихся набора новобранцев, снабжения войск, обеспечения их обмундированием. При всей своей занятости, он нашел время и на то, чтобы отправить соболезнование отцу погибшего в бою князя Ивана Троекурова, и на то, чтобы написать дружеское письмо Дарье Меншиковой с шутливой просьбой получше присматривать за мужем: «Дай Боже, чтобы у вас так все было хорошо, как здесь. Так же откормите Данилыча, чтоб я не так его паки видел, как в Меречах». Петр велел перевести на русский язык латинские книги, посылаемые Апраксину, и не забыл распорядиться о дрессировке щенков своих любимых собак.

Но как бы ни занимал царь себя работой, всю осень и начало зимы его одолевала гнетущая тревога. Причин для беспокойства было предостаточно. Мало того что приходилось думать о шведском вторжении, в Петербурге Петра поджидали вести одна хуже другой – тут и бунт башкир и донских казаков, и резня, учиненная Булавиным на реке Айдар над отрядом Юрия Долгорукого. Эта беда грозила сократить его пребывание в Петербурге, поскольку он был необходим в Москве, а то и в донских степях, и Петр уже собрался было ехать, когда пришло известие, что казаки Булавина разбиты.

Вдобавок ко всему в эти тревожные месяцы Петр часто хворал. Лихорадка надолго приковывала его к постели, он раздражался и частенько терял самообладание. Как-то раз он разгневался на Апраксина за то, что тот не наказал воевод, приславших меньше новобранцев, чем им было предписано: «Что вы ничево не зделали тем воеводам, которые к вам не по указу довели людей, а отваливаете сие на московские приказы, которое в добро не может причтено быть но точию двум делам; или лености, или не хочете остудиться». Апраксин был уязвлен, и Петр, остыв и осознав свою неправоту, написал: «Что же скорбите о том, что я о воеводах написал, и в том, для Бога, печали не имейте, ибо я истинно не со злобы к вам, но в здешнем житье хотя что малая противность покажется, то приводит в сердце».

Может быть, именно в эти нелегкие дни Петр острее всего понял, как нуждается он в единственном человеке, который умел утешить его в минуты отчаяния. Историки предполагают, что в ноябре 1707 года сразу по возвращении в Петербург, царь тайно обвенчался с Екатериной.