Роберт Масси - Петр Великий. Деяния самодержца

Когда Петр устраивал оборонительный рубеж на Смоленской дороге для защиты Северской земли, он оставил здесь генерала Николая Инфлянта, и тот не преминул занять и Мглин, и Почеп. Конечно, небольшой отряд Карла мог бы напасть на Мглин, но для того, чтобы выбить противника из укрепленного города, требовались орудия, а они остались далеко позади. Правда, у Лагеркроны было шесть пушек, да только его самого нигде не было видно. Карл, проигравший таким образом гонку и не поспевший первым к воротам провинции, остановил свой отряд, который все равно был слишком измотан, чтобы идти вперед. К тому же король сообразил, что ошибка Лагеркроны может обернуться на пользу шведам, поскольку, двинувшись на юг, генерал пошел прямо к сердцу Северской земли и перекрестку ее важнейших дорог – Стародубу. Если Лагеркроне удалось бы занять Стародуб, это, безусловно, перевесило бы неудачу с захватом Почепа и Мглина. Вдогонку Лагеркроне были посланы гонцы с приказом овладеть городом.

Между тем Лагеркрона уже добрался до Стародуба, но не занял его. Он был до того смущен и раздосадован, что выбрал неверную дорогу и пришел не к тому городу, что отказался штурмовать Стародуб, как ни уговаривали его другие офицеры. Он получил приказ сначала овладеть Мглином и Почепом, а лишь затем Стародубом, и считал необходимым действовать именно в такой последовательности. Встав лагерем под стенами Стародуба, Лагеркрона запретил своим людям входить в город даже в поисках пропитания и крова, а на следующий день прибыли солдаты Инфлянта и взяли город под свою защиту. Когда Карл узнал о случившемся, он взорвался: «Лагеркрона, верно, сошел с ума!»

Карл понимал, что оказался в очень сложном положении. Стародуб, так же как Мглин и Почеп, находились в руках неприятеля. Когда под Мглином собрались последние выбравшиеся из леса отряды, король провел смотр войск и убедился в том, что солдаты не готовы к схватке с силами Инфлянта. Люди голодали и, пытаясь пополнить свой скудный паек, собирали ягоды и коренья. Здесь, 7 октября, Карла настигла весть о поражении Левенгаупта. Русские в Мглине узнали об этом первыми и отметили царскую победу пушечной пальбой, которую слышали в шведском лагере. 11 октября в королевский лагерь стали прибывать остатки разбитых войск Левенгаупта. Конечно же, все припасы погибли, и вместо 12 500 солдат Левенгаупт привел лишь половину – изголодавшихся, измученных и павших духом.

Северская земля была для шведов потеряна. Через Почеп хлынула армия Шереметева. Повсюду рыскали калмыки, предавая окрестности разорению и огню. У короля не было выбора: он мог двигаться только на юг. 11 октября Карл снялся с лагеря и выступил к Десне-реке, разделявшей Северскую землю и Украину.

Плодородная Украина, богатая хлебом и скотом, сулила Карлу то, в чем он так нуждался, – кров, отдых, а возможно, и пополнение. Если бы удалось переманить на сторону шведов казачьего гетмана Мазепу, королевская армия прожила бы зиму в полной безопасности. Тысячи конных казаков восполнили бы понесенные за год потери. К тому же в столице Мазепы Батурине можно было разжиться и порохом. Поэтому, получив известие о поражении Левенгаупта, Карл на следующий же день послал Мазепе срочного гонца с просьбой предоставить зимние квартиры. В положительном ответе он не сомневался: уже не первый месяц Мазепа тайно хлопотал о союзе со шведами.

Чтобы обеспечить скорейшую переправу через Десну на украинские земли, Карл отправил авангард под командованием Крейца захватить мост в Новгороде-Северском. Крейц не останавливался ни днем ни ночью и прибыл 22 октября, но было уже поздно. Русские поспели раньше и разрушили мост. Вообще впервые за все время русские явно овладели инициативой. Разведка у них была поставлена так, что, казалось, они заранее знали, куда направятся шведы, и опережали их. Но как бы тревожно и даже зловеще это ни выглядело, вера и надежда не оставляли шведов. Ведь впереди лежала страна, по выражению Джеффриса «текущая молоком и медом», край, где правил гетман украинских казаков – Иван Мазепа.

Всю весну и лето 1708 года гетмана терзали сомнения. Он был подданным царя Петра, а казацкие земли со всех сторон окружали более сильные соседи: на севере – русские, на западе – поляки, на юге – татары. Но исконная мечта казаков о независимой Украине не покидала Мазепу. Ему хотелось избежать малейшего риска и в то же время не упустить ни малейшей возможности. С вторжением шведской армии и почти предрешенным поражением Петра возможности определенно перевешивали риск. Казацкому вождю, который славился как своими подвигами на бранном поле, так и амурными похождениями и который на протяжении двадцати одного года оставался предводителем беспокойного казачьего племени, настало время сделать окончательный выбор. Мазепе было шестьдесят три года, он страдал подагрой, но, как и прежде, слыл проницательным, расчетливым и неотразимо обаятельным. Жизнь его составила целую эпоху в истории казачества.

Иван Степанович Мазепа родился в 1645 году в семье мелкого шляхтича с Подолии, одной из порубежных земель той части обширной Украины, что лежала к западу от Днепра и находилась под властью Польши. В Подолии господствовали католики, а Мазепа происходил из православного рода; один из его родичей, за полвека до появления Мазепы на свет, погиб от руки поляков на костре. Однако путь к карьере в те времена пролегал через католические школы и двор польского короля, и Мазепа поступил в иезуитскую академию, но, выучившись свободно говорить на латыни, остался верен православной религии. Привлекательный и сметливый юноша был взят ко двору польского короля Яна Казимира, но его происхождение и вера сделали его объектом постоянных нападок со стороны поляков-католиков. Однажды, доведенный до бешенства, Мазепа выхватил саблю. Всякий, обнаживший оружие во дворце, подлежал смертной казни, но король учел обстоятельства дела и смягчил наказание. Мазепе пришлось уехать на Волыньщину в имение матери. Рассказывали, что там он приглянулся жене соседнего помещика и что оскорбленный супруг поймал виновных с поличным. Мазепу раздели донага, обмазали дегтем, обсыпали пухом и привязали к коню, которого пустили вскачь сквозь заросли. Когда конь донес Мазепу до ворот дома, молодой человек был так истерзан, что собственная челядь едва его признала. Претерпевшему подобное унижение Мазепе не было места в обществе польской шляхты, и он нашел прибежище там, где всегда искали его изгои общества, – среди казаков.

Тогдашний гетман сразу обратил внимание на молодого человека, который был умен и храбр, бегло говорил по-польски, по-русски, по-немецки и по-латыни. Мазепа быстро делал карьеру – стал ротмистром гетманской стражи, а затем генеральным писарем. В эти годы он ездил на левый, русский, берег Днепра с поручениями от правобережного гетмана к тамошним казакам, а также побывал с дипломатической миссией в Стамбуле. Возвращаясь из Турции, он был захвачен запорожцами, в то время приверженными царю Алексею, и отправлен в Москву для розыска. Допрашивал его не кто иной, как друг и сановник царя – Артамон Матвеев, которого Мазепа сумел расположить к себе и убедить в своей преданности интересам России. Мазепа был обласкан, удостоен аудиенции у царя и отправлен обратно на Украину. В годы правления царевны Софьи образованность Мазепы и его умение держаться очаровали князя Василия Голицына, как прежде Матвеева. В 1687 году гетман Самойлович был отрешен от должности, став козлом отпущения за неудачу крымского похода Голицына, и любимец царевны посодействовал Мазепе сделаться его преемником.