Роберт Масси - Петр Великий. Деяния самодержца

Но на третьем и четвертом редутах шведы споткнулись. Третий редут упорно защищался, и первый приступ шведов был отбит. К атакующим стали подходить подкрепления, и в конце концов перед этой преградой застопорились шесть шведских батальонов. Иными словами, шведская пехота зацепилась за вражеский редут, как за надоедливый репейник, и тщетно пыталась освободиться. А это означало, что действия шведов все более шли вразрез с первоначальным планом.

Виновником этого сбоя был Реншильд, который предпочел сохранить общий план наступления в тайне от своих подчиненных. Росс попросту не знал, что, согласно замыслу, его силы должны были только блокировать русские редуты, чтобы дать возможность основной массе пехоты побыстрее проскочить мимо. После того как его атаку отбили, Россу стоило бы оставить редут в покое и идти дальше к сборному пункту. Вместо этого он перестроил своих солдат и снова повел их на приступ. Его снова отбили, но он упорствовал, и в результате 2600 пехотинцев, из которых каждый был на счету, застряли у преграды, не имевшей стратегического значения. Все свои помыслы Росс сосредоточил на захвате редутов; он понятия не имел о том, что делает остальная армия, и даже не знал, где она находится. Так, в самом начале наступления шведы допустили серьезный промах. Впоследствии, оценивая случившееся, Левенгаупт говорил, что лучше было бы всей армии, не исключая и Росса, просто пройти мимо редутов. Реншильд, уже будучи в плену у русских, сказал: «Одна ошибка может затмить всю прежнюю славу». Даже Карл, который не был склонен обвинять своих полководцев после боя, заметил печально: «Рекогносцировка была проведена не лучшим образом».

В разгар схватки вокруг редутов из-за линии укреплений на шведов устремились двумя сплоченными шеренгами драгуны Меншикова. Из рядов шведской пехоты послышались крики: «Кавалерия, кавалерия!» Построившись сомкнутым клином, шведские кавалеристы рысью поскакали навстречу наступавшим русским драгунам. 20 000 обнаженных клинков блеснуло на солнце, и две лавины всадников столкнулись на тесном пространстве возле русских редутов. В облаках пыли слышен был лишь грохот орудий, звон стали и треск пистолетных выстрелов. Схватка продолжалась почти час – ни шведы, ни русские не уступали. Меншикову удалось захватить четырнадцать шведских знамен. Окрыленный успехом, он отослал трофеи в лагерь и просил государя без промедления вывести армию из-за валов и вступить в бой на линии редутов. Но Петр не очень верил в прочность достигнутого Меншиковым успеха и пока еще очень высоко ставил воинскую славу шведов. Поэтому он дважды приказывал своему упрямому наперснику выйти из боя и отступить, и в конце концов князь неохотно повиновался. Русские эскадроны были отведены на север. Крупные силы под началом Боура (Ренне к тому времени был тяжело ранен) Меншиков отправил к северной оконечности лагеря, а сам с меньшим отрядом отступил к южной. Отступление русской конницы прикрывали установленные на валах орудия, заградительный огонь которых отбил у шведской кавалерии всякую охоту к преследованию.

Из-за того, что Реншильд не ознакомил командиров с общим планом сражения, постоянно происходила путаница. На правом крыле шведской армии наступало шесть пехотных батальонов, которые вел сам Левенгаупт. Они должны были миновать линию редутов и, выйдя на равнину, соединиться с главными силами. Но пехота терялась в поднятых всадниками облаках пыли, а русские вели с редутов жестокий пушечный и ружейный огонь. Чтобы вывести своих людей из-под обстрела, Левенгаупт стал сдвигать колонны правее. Отклоняясь все дальше к востоку, батальоны Левенгаупта в конце концов оторвались от остальных шведских сил, и в линии наступления открылась широкая брешь. Общего замысла Реншильда Левенгаупт не знал и об исполнении его, естественно, не заботился. Он просто вел свою пехоту в атаку на неприятельскую армию. При этом он то ли забыл, то ли не хотел вспомнить основные указания фельдмаршала – всем пехотным колоннам идти параллельно друг другу. Выйдя за линию редутов, он еще круче повернул вправо, где характер местности позволял двигаться быстрее. В результате с каждым шагом солдаты Левенгаупта все больше удалялись от остальных шведских войск. А Левенгаупта это ничуть не огорчало: он всегда старался держаться подальше от Реншильда, который с ним, Левенгауптом, позволял себе обращаться «как с лакеем».

Все это привело к тому, что Левенгаупт шел прямо на русские укрепления. Лагерь к тому времени уже был поднят по тревоге, и при появлении шведской пехоты русские пушки открыли огонь. Но Левенгаупт, довольный тем, что избавился от опеки, неуклонно вел свои шесть батальонов навстречу всей русской армии. Солдаты маршировали, как на учении, и уже подошли на мушкетный выстрел к валам, когда путь им преградил овраг. Но ничто не могло остановить Левенгаупта в его стремлении бросить 2400 шведов на штурм укреплений, в которых засело 30 000 русских, и неустрашимый генерал повел солдат в обход преграды.

Между тем на другом краю поля, по левую сторону от линии редутов, где должны были собраться все шведские силы, находилась всего одна из трех войсковых групп – та, которая неукоснительно следовала первоначальному плану, поскольку командовал ею сам Реншильд. Две составлявшие ее пехотные колонны поспешно миновали редуты, как только русская конница отступила с поля. Хотя они и понесли потери от флангового огня, но сумели довольно быстро выйти на равнину за редутами. По плану, именно здесь должны были собраться восемнадцать пехотных батальонов, чтобы уже отсюда развивать наступление. Поначалу офицерам Рен-шильда казалось, что все идет как задумано. Когда шесть батальонов левого крыла своевременно заняли отведенные им позиции, офицеры наперебой поздравляли короля с удачей. Самого Карла пронесли на носилках в гуще пехоты, и сейчас он потягивал воду, пока ему накладывали на ногу свежую повязку.

Но, увы, когда Реншильд огляделся в поисках остальной пехоты, он никого не увидел. Двенадцать батальонов Левенгаупта и Росса как сквозь землю провалились. Правда, Левенгаупт с его шестью батальонами сыскался довольно скоро. Далеко впереди с правого фланга слышалась стрельба: это солдаты Левенгаупта пытались обогнуть овраг с юго-запада от русского лагеря. Реншильд тут же послал к Левенгаупту гонца с приказом немедленно прекратить наступление на лагерь и отойти к западному краю равнины, где его дожидались основные силы. Получив этот приказ, Левенгаупт взъярился. С одной только пехотой, без единой пушки, он одолел два русских редута и уже занял позиции, чтобы клинком и багинетом штурмовать южную линию русских укреплений. Здесь вал был защищен не слишком сильно: еще чуть-чуть, и он, Левенгаупт, примерный ученик шведской военной науки, бросил бы своих 2400 воинов на слабый участок вражеской обороны, прорвал его и сокрушил бы противника, посеяв панику в его рядах. Трудно сказать, могли ли его малочисленные войска, прорвавшись за вал, повергнуть неприятельский лагерь в смятение. В лагере его поджидали не бестолковые новобранцы, как это было под Нарвой, а прошедшие суровую школу бывалые воины. Скорее всего, если бы шведы все же прорвались за линию укреплений и столкнулись с готовым к бою десятикратно превосходящим противником, они поначалу могли бы добиться определенного успеха, но, не получив поддержки, были бы неминуемо смяты неприятелем. Так или иначе, но к немалой досаде Левенгаупта, ему было приказано отступить – и он отступил.