Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание]

Княжичи проводили более или менее самостоятельную политику в своих уделах, общались друг с другом не только через посредство отца, но и напрямую. Так, например, в Новгороде обнаружена свинцовая печать полоцкого князя Изяслава Владимировича — очевидное свидетельство контактов этого отверженного отцом князя с кем-то из новгородских правителей (вероятно, с Вышеславом) {417} . Полоцк, Новгород, Туров и, наверное, другие города постепенно становились самостоятельными центрами Руси, в том числе и в сфере международных отношений, а правители русских областей, сыновья Владимира, далеко не всегда оставались покорными исполнителями воли собственного отца.

Так, очень рано, уже с 90-х годов X века, из русской истории исчезает князь Всеволод, посаженный отцом во Владимир-на-Волыни. По некоторым сведениям, около 994–995 годов он отправился в Швецию — свататься к шведской княгине Сигрид Гордой. Скандинавские саги рассказывают о страшном конце, который принял «конунг Виссавальд из Гардарики»: Сигрид напоила его и всю дружину, а ночью повелела поджечь дом, в котором они отдыхали, — «и сгорели… те, кто были внутри, а тех, кому удалось выбраться, убили» {418} . Если мы принимаем отождествление «конунга Виссавальда» с русским князем Всеволодом Владимировичем, то, конечно, должны подумать и о причинах, которые подтолкнули его — очевидно, без отцовского благословения — покинуть Русь и отправиться в Швецию.

В последние годы Владимир вконец рассорился со старшими сыновьями — Ярославом Новгородским и Святополком Туровским. (Мы еще будем говорить об этом.) Ярослав также постарается самостоятельно заручиться поддержкой скандинавских правителей, и ему будет сопутствовать успех. Святополк после женитьбы на дочери польского князя Болеслава Храброго (совершенной, конечно, по воле Владимира) начнет собственную политическую игру, враждебную Владимиру, и будет опираться на помощь и поддержку со стороны тестя. Наконец, еще об одном сыне Владимира — Святославе Древлянском — мы определенно знаем, что его связывали особые отношения с соседней с Русью Венгрией: именно «в Угры» (в Венгрию) попытается он бежать летом 1015 года, после начала на Руси междоусобной братоубийственной войны.

Ближе всех к Владимиру, по крайней мере в последние годы жизни, оказался сын «болгарыни» Борис. И судя по летописи и Житиям святых князей Бориса и Глеба, именно ему отец намеревался оставить Киев.

Историки прошлого, как правило, не очень высоко оценивали значение проведенной Владимиром реформы управления страной: сажая сыновей по разным городам, Владимир, казалось, готовил будущее раздробление государства, чреватое жестокими потрясениями и кровавой смутой. И действительно, после его смерти на Руси началась жестокая братоубийственная война, в которой погибли по меньшей мере четверо из его сыновей. Но основной смысл Владимировых преобразований, по-видимому, заключается в ином. Уделы сыновей вовсе не совпадали с территориями восточнославянских племен. Прежний племенной строй, прежнее противостояние племен и племенных союзов друг другу не возродятся после его смерти, и сыновья Владимира, даже начиная войну между собой, будут вести ее не за преобладание, скажем, Киева над Древлянской землей или Новгорода над Киевом, но за главенство над всей державой Владимира, над единым Киевским государством, объединенным почитанием единого Бога (которого постепенно принимали славяне), единым законом и властью единого княжеского рода.

События далекой весны 969 года, когда печенеги едва не захватили покинутый Святославом Киев и когда жизнь княжеской семьи буквально повисла на волоске, навсегда впечатались в память князя Владимира. Угроза нового печенежского набега будет пронизывать все тридцать семь лет его киевского княжения. Оно начнется со столкновения с печенегами, к которым бежал Варяжко, воевода убитого им Ярополка, а закончится печенежским вторжением летом 1015 года. Но наиболее драматичным окажется для Руси первое десятилетие после Крещения.

«Была тогда рать от печенегов, и воевал Владимир с ними, и побеждал их» — этими словами завершается летописная статья 988 года, и эти слова станут рефреном для всего летописного рассказа о Владимире-христианине.

Наверное, это не случайно. Натиск печенегов в 90-е годы X века в какой-то степени стал следствием общего изменения в положении Руси между Западом и Востоком, которое произошло после принятия Русью христианства. Как мы увидим, в эти же годы ухудшатся отношения Руси не только со Степью, но и с мусульманскими странами Восточной Европы — Волжской Болгарией и Хорезмом. (Высказывалось предположение, согласно которому за нашествиями печенегов на Русь стоял Хорезм, в орбиту влияния которого печенеги попадают как раз в конце X — начале XI века {419} , и хотя это предположение документально не подтверждено, его вряд ли стоит сбрасывать со счетов.) Напомню также, что именно в год взятия Корсуни антирусские выступления охватили Дербенд, крупнейший мусульманский центр Северного Кавказа. Наверное, можно сказать и так: войны со Степью и в целом противостояние с восточным миром явились своеобразной платой за те колебания в выборе веры и за то демонстративное заигрывание с Востоком, которые отличали политику Владимира накануне его крещения.

«Когда русы сделались христианами, — повествует уже известное нам хорезмийское предание, записанное в XII веке арабским историком Тахиром Марвази, — вера их притупила их мечи». Желаемое, как обычно, выдавалось за действительное. Но Восток и в самом деле попытался доказать Руси несовершенство ее христианского меча. Войны с печенегами потребуют от Руси колоссального напряжения сил, и порой будет казаться, что только чудо спасает Русь от военной катастрофы.

Никоновская летопись впервые сообщает о нашествии печенегов под 990 годом: «Приходило множество печенегов, и много зла сотворили христианам; Владимир же со множеством воинов выступил против них и многих избил, и мало кто из них спасся» {420} .

Но это свидетельство позднего и не во всем достоверного источника. Автор «Повести временных лет» ничего не знает о нашествии 990 года. Первую из известных ему в подробностях русско-печенежских войн он датирует 992 годом: под этой датой в летописи читается рассказ о сражении Владимира с печенегами на реке Трубеж, о подвиге безвестного киевского юноши-кожемяки и об основании города Переяславля.