Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

По последнему пункту начинаю себя малодушно оправдывать: ну не рвался я к высоким должностям и званиям, никого не расталкивал локтями. Просто делал свое дело, которое люблю. «Самым большим начальником в маленьком домике» я уже с 1966 года, то есть 15 лет. А если прибавить «подвальный период», – то все 20. Но это не было застоем: просто я рос не вверх, а «вглубь и вширь», постоянно решая всякие трудные задачки, которые сваливались на фирму и меня лично. Когда в 1977 году оформляли «Заслуженного рационализатора РСФСР», то только перечень решенных «штучек-дрючек» занял несколько больших листов…

По электрической теории генератор отдает наибольшую мощность, если… попроще : если нагрузка на него оптимальна. И перегруз, как и недогруз – снижают его эффективность, а могут и вообще сломать. Если я на своем месте и не ломаюсь, – значит все в порядке… Служба моя уже длится более 26 лет, я могу уже уволиться в запас и спокойно работать на гражданке без особого «напряга». Но жалко мне бросать свою фирму, на развитие которой затратил почти всю жизнь: очень в ней мало инженеров, хотя все как будто что-то «кончали» по инженерной специальности…

К сожалению, и в фирме уже нет никакого движения вперед. Прославленная и динамичная монтажная организация начинает медленно загнивать, прекратила развитие и рост. По мысли Макаренко – любая остановка в развитии коллектива – начало его гибели…

Началось это тогда, когда нашу часть забрали из ВМФ и передали Главвоенстрою. Вместо матросов у нас появились «рядовые – военные строители». Дело не только в цвете формы, хотя для молодых ребят это совсем не мелочь. Дело в сроке службы. Она стала на год короче, и мы не успевали готовить настоящих специалистов. Отпали сложные и уникальные флотские объекты, только на некоторых мы продолжали работы по традиции. Затем « …в целях повышения…и улучшения… » часть стала заниматься только монтажом котельных. Монтируемые в гарнизонах котлы-живопырки в своем развитии отстали лет на 50 от мирового уровня. Допотопный котел Бабкок Вилькокс, трубы которого я чистил от накипи еще в 1946 году на сахарном заводе, были более сложной и совершенной установкой для испарения воды.

Теперь же, на монтаже нашей котельной офицер (инженер) мог спокойно уйти, – грамотного слесаря было вполне достаточно. Вот характерный пример. Наша лаборатория разработала собственные правила сварки и контроля этих котельных, выжав из имеющихся руководящих материалов все суесловие, воду и ссылки на другие документы. Снабдили документ понятными таблицами, схемами и эскизами. Так вот эта небольшая брошюра стала настольной даже для инспекторов Котлонадзора, по крайней мере, – на последние четверть века.

В этих условиях лаборатория оставалась единственным техническим органом военно-бюрократической организации, в которую превращалась наша техническая фирма. Уровень работ понизился, но все равно кому-то надо светить сварку, исследовать шлифы, готовить людей и оборудование, решать технические вопросы…

Успокоив себя такими лукавыми оправданиями, продолжаю работать. Дел, как всегда – невпроворот, рефлектировать некогда…

В это время я получил от судьбы подарок – Пашу Быкова. Мне сразу понравился вихрастый мальчишка с живыми глазами, к тому же успевший окончить техникум. Он был из Киргизии, но – русский. На него успели «положить глаз» и другие отделы. Надо заметить, что теперь нас стали комплектовать как стройбаты, то есть призывниками, негодными для нормальной воинской службы. У наших «молодых надежд» обычно были проблемы с ростом и весом, со знанием русского языка и грамотностью, часто – вообще с количеством и размерами извилин. Даже на просто нормального призывника набрасывались все отделы. При распределении пополнения в комиссии обычно сидели главный инженер и начальники заинтересованных отделов. Я участвовал всегда, комплектуя группу учеников-сварщиков и лабораторию. За многие годы накопился большой опыт определения «кто есть кто» по результатам очень короткого знакомства. Все уже знали, что в группу сварщиков я беру только добровольцев, спокойно отдавая другим хороших ребят, не желающих заниматься сваркой. Все шло более-менее спокойно, но за Павла Быкова, который мне нужен был в лабораторию, разгорелась настоящая битва: он до зарезу был нужен всем, даже старшине группы в качестве помощника. Мне удалось победить в этой схватке, и вот Паша Быков оказался в лаборатории.

Дальше рассказывает современный – 21 века – Павел Геннадьевич Быков, инженер, глава компьютерной службы крупной фирмы.

Пришел я в лабораторию, осмотрелся. НТ усадил меня за кульман и дал задание. Я немного поработал, затем задумался, как это получше сделать. В это время из мастерской, где расположены станки и сварочные столы, зашел токарь Борис, кажется, младший сержант, оканчивающий службу. Он воззрился на меня, очень удивленный тем, что он – «дед», да еще с лычками – подметает пол и убирает станки, а молодой «салага» сидит и ничего не делает. Эту несправедливость в природе он решил немедленно исправить и подал мне команду:

– А ну, бери швабру и пошли за мной!.

В это время пришел НТ и говорит Борису:

– Не трогай его, он работает.

– Как работает? – удивился Борис, – Он же просто сидит!

– Он думает, – пояснил ему НТ.

– И это называется – работает? – не унимается Борис.

– Мне очень тебя жалко, Боря, если ты за время службы в лаборатории еще не понял, что думать – это тоже работа, и вовсе не самая легкая, – разъяснил «деду» НТ и дал понять, что «дебаты» о разновидностях труда окончены и надо заниматься самим трудом непосредственно.

Теперь у меня появилась правая рука – Павел Быков. Мало того, что ему можно было поручить рутинную чертежную работу. Гораздо важнее, что он стал вдумчивым оппонентом. В обсуждении всех проблем мы, возражая друг другу, находили оптимальные решения. Чтобы избавить Павла от назойливой «опеки» всяких младших сержантов, мы взяли курс на переход в прапорщики. Но и этот статус был временным: Паша успешно учился в СЗПИ, и мы стали планировать следующие шаги.

Павел Быков вполне мог стать офицером. Я очень много для этого сделал, все уже было написано и согласовано. К сожалению, командиром «десятки», где официально числился Быков, стал полковник Рогацкин, который по стилю работы намного превосходил легендарного Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке». Рогацкин очень-очень твердо , с придыханиями и театральным заламыванием рук, обещал мне отправить документы на присвоение Павлу офицерского звания в Москву. Из-за своей разболтанности или плохой памяти он не сделал это вовремя. Павлу исполнилось 27 лет, и переход из прапорщиков в офицеры стал невозможен. Конечно, его судьба изменилась бы, но теперь уже нельзя сказать – в какую сторону. Тогда мы надеялись, что – в лучшую… И представить в кошмарном сне нельзя было, что скоро грядет глубокий бардак горбачевско-ельцинской «перестройки»…