Виталий Калгин - Виктор Цой и его КИНО

Что касается непосредственно версии, этой то тут «Романс» предстает перед читателем несколько иным – укороченным, с менее прописанными образами и мыслями, с заметным подбором слов. Этот вариант сохранился в одной из записных книжек Виктора, хранящихся у Наталии Разлоговой. Написан он от руки, обычной синей шариковой ручкой. Кстати, довольно интересно то, что Наталия считала хранящийся у нее вариант «Романса» единственным и совершенно не знала о том, что существует другой, который читатели увидели в 1997 году.

Объяснение данному факту найти сложно, но можно. Из рассказа Соколкова следует, что Виктор, как известно, совершенно не дороживший черновыми материалами, написал «Романс» в Ленинграде, чуть позже перенабрав текст на машинке в «Камчатке», а после критики Марьяны уничтожил. Сохранившийся вариант текста Марьяна нашла среди других черновиков и издала в 1997 году. А вот тот, что находится в блокноте. – скорее всего и есть основной черновик, общая идея и задумка.

Игорь Солнцев:«Романс» Цоя – рассказ-фантасмагория, рассказ-отрицание, философская притча. Его можно назвать по-разному. Он многомерен и многогранен, полон загадок и тайных знаков. И все же, по большому счету, это произведение о любви. Он, Она и Любовь. Больше ничего. Вернее, все остальное – не важно 439.

Так же набранный на печатной машинке текст. Найден среди черновиков Виктора Цоя. Называется «17 декабря». Жанр текста – нечто среднее между «потоком сознания» и «стихотворением в прозе». Многие, включая Наталию Разлогову, сомневаются, что это текст Виктора – в нем используются совершенно иные образы, очень не похожие на те, что он использовал в других текстах и песнях.

Рашид Нугманов:Никогда не видел этот текст. Цой обычно писал от руки. Я лично никогда не видел его за печатной машинкой. Мои прозо-стихи, наоборот, большей частью были машинописными, особенно в тот период – такими я их и Виктору давал. Никаких других знаков на черновике нет? Хоть что-то, что могло подсказать бы? Интересный момент с электричкой мне напомнил этот текст. В 1973 году летом во время учебы на архитектурном факультете я проходил практику в Ленинграде, и нас поселили у парка Победы – там, где маленький Цой жил с родителями. Один из стихов, который я там написал, был об электричке, которую я увидел из высокого окна общаги. Потом уже в Алма-Ате показал Виктору ту тетрадку, и мы вместе повеселились над такими мистическими совпадениями. А вот эти строчки: «Снег. Фонарики… Дайте закурить!» и «высоко в небе летит самолет» – напоминают «Иглу» 440.

Когда-то покойный Александр Житинский сказал, что за двадцать лет, прошедших со дня смерти Виктора Цоя, еще не вышло ни одной хорошей книжки об этом легендарном музыканте. Вдохновленный этим высказыванием, осенью 2010 года я задумал объять необъятное и написать такую книгу. Сказать, что работа была кропотливой и долгой, – не сказать ничего: что-то давалось легко, а что-то буквально с кровью.

Но, помимо собственно рассказа о Викторе Цое и воспоминаний его близких, я, по большому счету, впервые сделал серьезную попытку собрать воедино все основные, известные тексты песен и совершенно неизвестные широкой аудитории произведения, начиная от первых школьных черновиков до набросков последних песен, которые Цой писал в Латвии, в августе 1990 года.

Всем известно, сколько лет поклонники «КИНО» ждали издания черновиков их кумира. Цой, по многочисленным воспоминаниям, не одобрял идей публикации своих черновых записей. Но ни один поэт при жизни не задумывается о том, какой интерес его записи представляют для потомков, для будущих поколений поклонников – все, что писал автор, после его смерти становится историей и памятником творчества.

Со дня гибели Виктора Цоя прошло 25 лет. И сегодня он стал достоянием нашей культуры. Нашим всеобщим сокровищем. Именно это дает нам право на подобные публикации.

Питерский культуролог Андрей Хлобыстин в одном из своих интервью сказал, что Цой еще при жизни вошел в число так называемых малых богов русского национального пантеона. Пополнил ряды людей, выдавших идеальную версию русской культуры. Пушкин, Хармс, Пастернак, Цветаева, Высоцкий и многие другие. И среди них поэт и музыкант Виктор Цой. Он давно стал иконой русского рока, хотя сам не раз повторял, что «КИНО» это поп-группа. И пусть многие не понимали, не принимали и вообще были против такого заявления, Цой настаивал именно на нем. Это была его правда и его путь. Путь чести. Которым он шел до конца.