Дитрих фон Хольтиц - Солдатский долг. Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945

По совету Шмундта Гитлер прослушал мое радиовыступление. Как я узнал позднее, по его окончании он неожиданно приказал присвоить генеральское звание совершенно незнакомому ему полковнику Хольтицу. Также он потребовал выполнить все мои пожелания. Вскоре после этого управление кадров запросило меня о моих предпочтениях, и я ответил, что не имею никаких пожеланий, кроме как сохранить за собой командование моим полком, но именно это не могло быть исполнено. Поскольку я был произведен в генералы без консультаций с управлением кадров, вокруг меня создалась несколько напряженная атмосфера. Мне дали понять, что я никак не могу немедленно получить под свое командование дивизию.

Я дал им знать, что не несу ответственности за это повышение, что я о нем не просил, на это мне ответили, что уже большое число генералов ожидает назначения на должность командира дивизии.

Я уехал в отпуск и после четырех дней, проведенных в кругу семьи, получил приказ немедленно отправиться в группу армий «Центр» и принять командование над одной из пехотных дивизий. Снова в дело вмешался лично Гитлер. Несколько дней отдыха и покоя после продолжительного периода внутреннего напряжения показали мне, что усталость и тяжелая ответственность прошлых месяцев все же наложили на меня свой отпечаток.

Целых шесть лет, из которых четыре пришлись на мирное время, я прожил со своим предназначавшимся для авиадесантных операций полком, проникся его духом, и между мной и личным составом полка возникли связи, пережившие тяжелые дни войны. И по сей день главной из моих обязанностей в качестве командира полка было поддерживать прямой контакт с моими солдатами, через свое личное участие и постоянное присутствие сплотить их в одно целое со мной и провести через все трудности и опасности сражений. Мои расширившиеся с назначением на должность командира дивизии обязанности, напротив, требовали от меня прежде всего достижения максимального взаимодействия между составлявшими ее различными родами оружия, чтобы добиться от них наибольшей поддержки, так необходимой пехотинцу на передовой. Но это не мешало мне искать и находить прямой контакт с командирами частей и подразделений, а также с простыми солдатами.

В выполнении новых обязанностей мне помогал богатый личный опыт, приобретенный в трудные моменты войны, в том числе под Севастополем, когда я увидел в деле массированную поддержку пехоты многочисленными артиллерийскими подразделениями.

Я должен был вступить в должность командира дивизии в качестве временно исполняющего обязанности, поскольку ее постоянный командир убыл в двухмесячный отпуск. Дивизия занимала позиции на реке Угре, юго-восточнее Вязьмы, на участке фронта, где бои шли ежедневно.

Сформирована дивизия была из уроженцев Бадена и Вюртемберга. К сожалению, сердечное заболевание, делавшее ее командира слишком раздражительным, не позволило ему обращаться с солдатами с необходимыми тактом и деликатностью. Поэтому я первым делом постарался завоевать доверие офицеров и рядовых и быстро преуспел в этом, поскольку они были готовы ответить доверием на доверие. Очень скоро я радовался в душе тому, насколько искренними были взаимоотношения между командирами и подчиненными, так что моя новая должность стала для меня источником большого удовлетворения. Эта прекрасная дивизия великолепно сражалась даже в трудные часы наступления русских и их временных успехов. Когда срок моего пребывания на посту ее командира истек, я покинул ее с большим сожалением.

Тем временем командование группы армий «Центр» сделало командованию армейского корпуса запрос относительно моих качеств. При прощании с командующим 4-й армией генерал-полковником Хейнрици я узнал, что должен прибыть в ставку фюрера в Винницу.

Вскоре после этого я вновь встретился со Шмундтом, которого не видел с Севастополя. Он подвел меня к большой карте и показал Сталинград и линию фронта, вытянувшуюся в северо-западном направлении, следуя на протяжении 500 километров вдоль русла Дона. Этот участок, если не считать нескольких немецких дивизий, получивших название «прутьев корсета», держали румыны, итальянцы и венгры. В тылу этой группы, помимо единственной немецкой танковой дивизии (здесь были 22-я и 14-я танковые дивизии немцев и 1-я румынская танковая дивизия. – Ред. ), в которой, как сказал Шмундт, «все расшаталось», располагались незначительные немецкие резервы. Сталинградская битва шла с ожесточением с августа 1942 года [48]. Гитлер, в первую очередь по политическим соображениям – Сталинград считался для русского коммунизма столь же знаковым местом, каким для национал-социализма был Мюнхен, – вбил себе в голову, что должен взять этот город любой ценой.

В ходе этого сражения все немецкие дивизии, которые только можно было высвободить, и даже саперные батальоны были выведены из излучины Дона [49]и переброшены в Сталинград. Там, в кровопролитных боях в руинах городских кварталов, немецкие соединения медленно, но верно таяли. Удивительно быстрое крушение фронта наших союзников и окружение лучших немецких дивизий можно объяснить только легкомыслием, с которым был ослаблен фронт по Дону.

Когда Шмундт спросил меня, чувствую ли я в себе силы навести порядок в той танковой дивизии, о которой он упомянул, я несколько растерялся. Я обратил его внимание на то, что, служа в пехоте, я не имел возможности познакомиться с танковыми войсками. Он прислушался к моим доводам, и я был направлен в танковую школу в Вюнсдорфе, под Берлином.

Там я с утра до вечера тренировался в вождении танка, учился разбираться в материально-технической части, участвовал в тактических учениях, чтобы в максимально сжатые сроки приобрести основные технические и тактические знания. Предстоявшая мне миссия занимала мои мысли настолько, что у меня совсем не оставалось времени на размышления о прошлом. Также я прошел соответствующую стажировку в стрельбе из танка на полигоне, чтобы получить нужные навыки танкиста. Наконец, я отправился в Париж на запланированные во Франции крупные танковые маневры, но уже через три дня получил приказ прибыть в ставку Гитлера в Восточной Пруссии. Я рассказываю обо всех этих событиях с такими подробностями только для того, чтобы показать, какими краткосрочными были составлявшиеся тогда планы и насколько система управления кадрами была разлажена, лишена логики и стала тревожной для тех, кого она затрагивала.

Сталинград был окружен, все шло так, как следовало ожидать. 21 ноября [50]1942 года русские перешли в наступление значительными силами пехоты и танков. Используя плацдармы на Дону, они прорвали фронт, удерживавшийся румынскими дивизиями, недостаточно вооруженными и, главное, слабо обученными. Обходным маневром в юго-восточном направлении русские сумели окружить с запада 6-ю армию, сражавшуюся в Сталинграде и вокруг него. Вторая ударная группировка русских начала наступление на юг с намерением перерезать железнодорожную линию Морозовск – Сталинград [51]. Очевидной целью этих действий было продвинуться до Ростова-на Дону и отрезать на востоке все германские силы, далеко углубившиеся в ходе своего наступления на Северном Кавказе [52]. По меньшей мере противник рассчитывал блокировать немецкие войска западнее Сталинграда и помешать им прийти на помощь окруженной 6-й армии (и соединениям других армий). Жестокие бои на реке Чир и провал попытки прорыва извне, со стороны Котельникова, кольца окружения и спасения 6-й армии вскоре показали правоту расчетов русских.