Валерий Перевозчиков - Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого

Если вы обратили внимание, то Вайнеры это как раз ухватили в своей вещи. когда два персонажа окончательно поссорились и разошлись, Шарапов сказал: «Я не хочу с тобой работать». Жеглов сказал: «Ну иди, как хочешь». Приходит Шарапов в МУР и видит в траурной рамочке портрет своей любимой, которую убили те же бандиты. В данный момент, если бы они ему сейчас попались, он любым способом упрятал бы их за решетку, если бы не уничтожил, правда? Вот Жеглов мой находится все время в этой позиции — в которой Шарапов мог бы оказаться в конце картины.

Я его нище не оправдывал. Ольга Чайковская очень хорошо написала: «Я не понимаю, нравится он мне или не нравится». Кстати говоря, очень многим людям нравится, что Жеглов специально засунул кошелек в карман вора так ловко, потому что это явный вор. Возможно, Жеглов не стал бы так себя вести с человеком, в вине которого не уверен. Но в одном Жеглов, я думаю, ошибается: если он подозревает в ком-то преступника — все, для него перестает существовать в нем человек. И поэтому с единственно приличным человеком он ошибся, поэтому с ним так себя и ведет, понимаете? Вот в этом есть что-то…

— Вам интересно было работать над ролью Жеглова?

— Братья Вайнеры писали этот характер немножечко с меня — с того образа, который создался в их воображении благодаря моим песням. Мне в картине было проще работать из-за этого.

— Каким образом к вам пришло желание стать актером?

— У меня не было в семье ни актеров, ни режиссеров, никого из искусства. Просто мама моя с самых малых лет часто водила меня с собой в театр. Каждую субботу и воскресенье, до 13 — 14 лет. Я думаю, что это осталось.

Потом были конфликты между родственниками. Одни хотели, чтобы я стал простым советским инженером… Я поступил на механический факультет в строительный институт, учился там. Но потом почувствовал, что совсем невмоготу. Однажды ночью залил чертеж, шестой раз переделанный, и сказал своему другу, что с завтрашнего дня больше в институт не хожу. То есть я формально ходил — получать стипендию, потому что тогда 24 рубля были большими деньгами… А в это время уже несколько лет я занимался в самодеятельности. Но это не такая самодеятельность, которая вызывает оскомину. Это было любимым делом.

Руководил нашим коллективом Богомолов, артист Художественного театра. Я работал у него. Он пробовал на нас многие свои будущие спектакли и работал с нами режиссерски как с профессионалами. И я начал набирать у него очень сильно, по его словам. Это, конечно, увлекало меня больше, чем студенчество мое, и я из вуза ушел. Кончил студию МХАТ. В которую, кстати, с диким трудом поступал: считали, что мой голос не приспособлен для сцены. Меня даже пытались прогнать за профессиональную непригодность из-за голоса, но Массальский Павел Владимирович не дал меня прогнать. Я закончил школу-студию и в числе нескольких лучших учеников имел возможность выбирать театры. Была масса неудач, приглашали туда, сюда… Я выбрал самый худший вариант из всего, что мне предлагалось. Я все в новые дела рвусь куда-то, а тогда Ра-венских начинал новый театр, наобещал сорок бочек арестантов, ничего не выполнил, ничего из этого театра не сделал — поставил несколько любопытных спектаклей, и все. Я оттуда ушел, начал бродить по разным театрам, даже работал в Театре миниатюр. В кино ездил сниматься в маленьких ролях, а потом, когда организовался Театр на Таганке, попал в него через месяц по рекомендации Славы Любшина, он у нас работал.

— Вы постоянно ищете, не успокаиваетесь, сами сказали, часто оказываетесь участником каких-то начинаний, пусть не всегда удачных. В этом вы чем-то похожи на смелых и отчаянных героев своих песен .

— Я героев своих вообще-то стараюсь брать в самой крайней ситуации. Например, в момент риска, когда они могут заглянуть в лицо смерти, когда у них что-то должно сломаться, произойти, доведенных до отчаяния, до предела людей. Короче говоря, не тех, которые сейчас жуют или отдыхают, а тех, которые волнуются, нервничают, у которых нервы обнаженные. Они живут, будто последний день. И я пою всегда, будто последний раз.

— Верите ли вы в бескорыстную дружбу? И если хотя бы немножечко да, то что это такое?

— Я думаю, это вот что: я жил и продолжаю жить для своих друзей. Понимаете?

Москва, 1980 г.

В. Высоцкий в спектакле «Вишневый сад».

Фото [В. Борисова]

В. Высоцкий и Н. Губенко в спектакле «Павшие живые»,

Осень 1966 г. фото Перьяна

В. Высоцкий и Н. Сайко в спектакле «Гамлет». Фото В. Цимайло

После выступления на московской телефонной станции (вместе с В. Абдуловым, В. Золотухиным и И. Бортником)

Во время передачи

по Вильнюсскому телевидению. 1973 г.

А. Тарковский и А. Макаров. Фото А. Соколова

В. Высоцкий и В. Гольдман

Во время гастролей по Северному Кавказу.

1978 г. — Грозный или Орджоникидзе (?)

Фото В. Нисанова

В. Высоцкий и В. Нисанов на художественной выставке (выставочный зал на Малой Грузинской).

Фото А. Соколова В. Высоцкий в Югославии (?)

В. Высоцкий с Н. Тамразовым, В. Гольдманом, В. ЯнкловичемИ (?)

В. Высоцкий и М. Влади в США. Фото Л. Лубенецкого