Глеб Сташков - Августейший бунт. Дом Романовых накануне революции

Ровно через год он написал своей матери Ольге Федоровне, что женился на дочке герцога Нассауского. Увы, сам герцог состоял в морганатическом браке. Он женился не на ком-нибудь, а на дочери Пушкина – Наталье Александровне. Оно, конечно, «Пушкин – наше все», но в данном случае его дочь, а равно и внучка – избранница великого князя графиня Софья Меренберг – всего лишь «неравно-родные особы».

До этого были шуточки. Теперь началась расплата. Ольга Федоровна узнала о морганатическом браке сына на железнодорожной станции в Харькове. С ней случился удар, от которого она не оправилась и вскоре умерла. Разгневанный Александр III отказался признать брак. Запретил супругам приезжать в Россию, вычеркнул Михаила Михайловича из списка офицеров и лишил содержания. По иронии судьбы, архитектор Максимилиан Месмахер как раз закончил строить для Миш-Миша дворец на Адмиралтейской набережной, в котором великому князю так и не суждено было пожить.

Под влиянием этой истории Александр III в 1893 году раз и навсегда запретил морганатические браки.

Сразу же после смерти Александра III в октябре 1894 года Михаил Михайлович просит о прощении нового царя – Николая II. Мария Федоровна предлагает разрешить ему приехать на похороны с тем, чтобы тут же уехать обратно. Николай II категорически отказывает. Казалось бы, молодой император будет тверд и непреклонен в отношении «брачных вольностей» своих родственников.

Однако постепенно император сменил гнев на милость. Он вернул Миш-Мишу денежное содержание, хотя назначил попечителя, которым стал отец «отступника» Михаил Николаевич. В 1899 году Николай II предложил великому князю вернуться в Россию и служить. Правда, без жены. Миш-Миш сослался на плохое здоровье: «Я страдаю столь сильной нервной депрессией», что «уже 3 раза со мною были обмороки с сильнейшим сердцебиением» [236].

Через два года царь наконец признал брак Михаила Михайловича, хотя его жена не получила прав на принадлежность к императорскому дому и какое-либо исключительное положение при дворе. В 1909-м Миш-Миш побывал-таки в России на похоронах отца. Опять же – без жены. Он жалуется, что Павлу Александровичу и Кириллу Владимировичу (их истории я расскажу позже) «все прощено и возвращено», а на него «смотрят как на какого-то преступника» [237].

Впрочем, вскоре они с женой переезжают из Ниццы в Англию, где, как ни странно, нравы не столь суровы, как в России. Он принят в королевском семействе, вращается в кругу высшей английской аристократии. К тому же великий князь заделался писателем – опубликовал автобиографический роман «Never say Die». Вот только в России его жена – внучка Пушкина – так и не побывала.

Проблемы Миш-Миша – это, так сказать, наследство от предыдущего царствования. Цветочки в сравнении с теми «брачными ягодками», которые пришлось собирать Николаю II.

И началось все с родного дяди царя Павла Александровича, шестого – самого младшего – сына Александра II. В чем-то он походил на Михаила Михайловича. Тоже был красив – высокий, стройный, худощавый, но широкоплечий. Тоже хорошо танцевал. Тоже любил военную службу. «Чрезвычайно вежливый с окружающими, скромный, доброжелательный, он тем не менее всегда сохранял благородство осанки… и нельзя было ни на минуту забыть, что перед вами – великий князь» [238].

В отличие от Миш-Миша Павел не стал светским львом. Он был застенчив, любил читать. Самые близкие отношения сложились у него со старшим братом Сергеем Александровичем. Их, правда, слегка омрачала безответная влюбленность Павла в жену брата Елизавету Федоровну. Впрочем, кто только в нее не был влюблен…

Николай II прекрасно относился к Павлу Александровичу. Хотя бы потому, что он – не в пример всем остальным дядям царя – напрочь лишен честолюбия и никогда не вмешивается в государственные дела. К тому же Павел всего на восемь лет старше Николая, так что их связывали скорее братские чувства, чем отношения племянника и дяди.

Пожалуй, единственная наследственная болезнь в императорском доме – это слабые легкие. Павлу в этом смысле тоже не повезло. Поэтому он много времени проводил на юге. В частности, в Греции. Там он познакомился с принцессой Александрой Георгиевной и в 1889 году женился на ней. Александра – дочь греческого короля Георга I, родного брата императрицы Марии Федоровны, и Ольги Константиновны, двоюродной сестры Павла. То есть великий князь женился на своей двоюродной племяннице. Это православным каноном не запрещалось.

В 1890-м у них родилась дочь Мария, а в 1891-м Александра снова ждала ребенка. Она была на седьмом месяце, когда случились преждевременные роды. Они с Павлом в это время гостили у Сергея Александровича в Ильинском, где не нашлось даже квалифицированного врача. Ребенка – Дмитрия – удалось спасти, а вот великая княгиня умерла через неделю после родов. Сергей, кстати, после этого случая построил в Ильинском родильный дом для крестьянок.

31-летний Павел остался вдовцом. Через некоторое время в доме своего брата Владимира Александровича он встретил Ольгу Пистелькорс. Ее муж – Эрих фон Пистелькорс – служил у Владимира адъютантом. Сама Ольга Валерьяновна Пистелькорс, урожденная Карнович, была незнатного происхождения, но умна, обаятельна и чрезвычайно настойчива. Ей не составило труда охмурить великого князя и, что называется, поместить под каблук.

Поначалу все выглядело как обычная интрижка. Павел ездит в гости к Пистелькорсам, что льстит не только Ольге, но и ее мужу. Тем более что вместе с Павлом к Маме Леле, как ее называли, наведываются и другие великие князья, а иногда даже наследник престола Николай Александрович. У Мамы Лели, правда, трое детей, но кого это интересует? Все смотрят на увлечение Павла сквозь пальцы – с кем не бывает? Ведь никто не запрещает великим князьям иметь романы с простыми смертными. Запрещено только вступать с ними в брак.

Однако дело зашло далеко. В 1897 году у них родился сын, которого назвали Владимиром. В честь Владимира Александровича, в чьем доме они познакомились. Ольга Валерьяновна чувствует себя практически великой княгиней. Тут она явно хватила через край. Как-то раз заявилась на бал в украшениях покойной императрицы Марии Александровны, которые по наследству достались Павлу, а тот с барского, точнее, с великокняжеского плеча отдал их мадам Пистелькорс. Драгоценности увидела вдовствующая императрица Мария Федоровна и нажаловалась царствующей императрице Александре Федоровне. По этому поводу две императрицы быстро нашли общий язык – Маму Лелю с позором прогнали с бала.

Скандал неслыханный. И позор. Причем позор – по странным понятиям того времени – пал на голову бедного гвардии полковника Пистелькорса, чья жена щеголяет в императорских драгоценностях. Либо развод, либо отставка. Полковнику не хотелось ни того, ни другого. Требовалось вмешательство начальства.