Николай Кузнецов - Накануне

А вечером мы увидели наш бот на необычном месте. Он плыл по залитой водой улице. Сбросив брюки, мы кинулись к нему. Ошвартовали у ворот училища. «Все равно его пора становить на зиму», — шутили курсанты.

Только теперь мы поняли, что в городе началось настоящее наводнение. Нева вышла из берегов. Ветер крепчал. Некоторые стоявшие у набережной суда срывало со швартовов. Над рекой выли тревожные гудки.

Позвонили из Василеостровского райкома партии: нужна помощь, Все, кто были в училище, кинулись на зов. По пояс в воде бредем на Большой проспект. Мутный поток бурлит под свист ветра. Вместе с рабочими и городскими комсомольцами мы спасали от затопления склады табачной фабрики и других предприятий. Проработали до 11 часов вечера, пока вода не стала спадать. Нас отпустили по домам. Но вернуться в училище было не так-то просто. Отступая, вода уносила все, что попадалось ей на пути. После стало известно, что наибольшие разрушения наводнение причинило именно в эти ночные часы. Бурлящие потоки вырывали камни и деревянные торцы мостовых, сносили мелкие постройки.

Утром нас снова мобилизовали — помогать восстанавливать разрушенное. А бед Нева натворила немало.

Приехали товарищи из Кронштадта. Там тоже пережили тревожную ночь. Ветер и течение были такой силы, что некоторые корабли, в том числе крейсер «Аврора», не могли удержаться на якорях. Пришлось все время подрабатывать машинами. В гавани несколько судов выбросило на мель. Но в общем моряки выдержали испытание. Крупных аварий не было.

Мы еще долго вспоминали тот сентябрьский вечер. Хоть и не часты наводнения в Ленинграде, но шутить с ними нельзя!

Весной 1925 года, отпраздновав очередной — четвертый по счету — выпуск молодых командиров, наша рота стала самой старшей в училище. Число курсантов к тому времени возросло. К трем основным, курсам прибавились три подготовительных. Но опыт не удался, и спустя несколько лет подготовительные роты упразднили.

По заведенному тогда порядку курсанты старшего курса назначались младшими командирами во взводы и отделения других рот. Они таким образом проходили, если можно так выразиться, командирскую практику и помогали воспитателям в поддержании дисциплины.

Все мы повзрослели, кое-кто женился. Воспитатели все чаще напоминали: скоро сами будете командирами с большими обязанностями и ответственностью.

В шутку некоторые называли выпускников женихами. И не без основания. Пришла та самая пара, когда молодые люди встречают спутницу жизни, Много лет спустя, уже будучи Наркомом Военно-Морского Флота, я посетил училище и долго беседовал с курсантами-выпускниками. В зале, помнится, сидели около трехсот будущих командиров. После того как я ответил на многие вопросы общего характера, посыпались и такие: на какие моря мы получим назначение, существуют ли какие-либо привилегии на отдаленных морских театрах — Дальневосточном и Северном, обеспечиваются ли офицеры жильем на новом месте…

— Да какое вам жилье? На кораблях достаточно кают,— неосторожно бросил я и вдруг заметил, как по лицам некоторых пробежало облачко недоумения и огорчения.

Возможно, я поступил неосторожно, но довольно определенно высказал свое мнение. Первые два-три года после окончания училища хорошо быть холостым, я объяснил это спецификой службы на кораблях.

Каков результат, не знаю, но начальник политотдела училища П. И. Бельский шутил, что мамаши уже нареченных невест будут мной недовольны.

В том, что курсанты приняли это близко к сердцу, я убедился несколькими годами позже, уже после войны, В приватной беседе с выпускниками Тихоокеанского училища мне задавали вопрос, действительно ли я в свое время не советовал жениться молодым офицерам. Я сказал молодым лейтенантам, что и теперь не отказываюсь от этой точки зрения.

В октябре 1926 года я простился с училищем. Перед выпуском мы много спорили, где лучше служить. Самой заманчивой и многообещающей считалась в те годы служба на линкорах. Во время практики на линейном корабле «Парижская Коммуна» мы не раз слышали от его командира К. И. Самойлова: «На линкоре вы пройдете суровую, ни с чем не сравнимую школу».

Самойлов пристально присматривался к нам. Ему предстояло отобрать нескольких человек для линкора. Я был среди кандидатов, но моя судьба сложилась иначе.

В последний день пребывания в училище мы собрались в нашем кубрике, в небольшом помещении бывшей церкви. Нас, выпускников, разместили там: к тому времени в здании бывшего Морского корпуса стало уже тесно.

Ожидали начальника курса В. И. Григорьева, который должен был зачитать приказ о распределении. В тот год курсанты, отлично окончившие училище, получили право сами выбирать место службы. Когда среди отличников назвали мое имя, я встал и, вытянувшись, доложил:

— Желаю служить на Черном море.

— Куда ты, северный медведь? — тихонько потянул меня за руку сидевший рядом товарищ.— Ты там от жары ноги протянешь…

Но судьба моя была уже решена. В списке против моей фамилии стояло: Черноморский флот. Можно только гадать, как сложилась бы у меня служба, не откажись я от назначения на балтийские линкоры.

Годы пребывания в подготовительной школе и военно-морском училище совпали с периодом восстановления флота. Молодой Советской республике пришлось начинать все сначала. В гражданскую войну почти полностью вышел из строя Черноморский флот. Одни корабли погибли в боях, другие по приказу В. И. Ленина потопили сами моряки, чтобы не отдавать в руки врага, третьи были уведены белогвардейцами в Бизерту — французскую базу в Африке. На Балтике дела сложились иначе. К двадцатым годам весь флот после возвращения из Гельсингфорса собрался в Кронштадте. Там же, в Военной гавани стояли недостроенные корпуса гигантов-дредноутов типа «Измаил». Их вскоре продали Германии на слом, а взамен приобрели необходимые народному хозяйству паровозы. В Купеческой гавани высились корпуса недостроенных крейсеров типа «Светлана». Только спустя несколько лет один корабль из этой серии — «Профинтерн» — был достроен на Балтийском заводе и переведен в Севастополь. Другие суда приспособили под танкеры. Около Кронштадтского морского завода стояли тогда безжизненные линкоры типа «Севастополь». А возле училища лежал на грунте «Народоволец». Рассказывали, что корабль погубила плохая служба: выравнивали крен, да перекачали воду на правый борт; швартовы не выдержали, лопнули, и огромный транспорт сначала накренился, а потом, как только вода хлынула в иллюминаторы, лег на борт. Два года перевернутый «Народоволец» своим видом омрачал вид Невы, пока его не поставили на ровный киль.