Семен Букчин - Влас Дорошевич. Судьба фельетониста

Борьба против бюрократии, как «достаточная цель» на рубеже веков, объединяется у него с очевидным неприятием «гнета капитала». В публицистике Дорошевича этого времени появляются такие выражения, как «борьба классов», «классовая вражда». В начале 1901 года в Баку произошла трагедия: на нефтепромыслах вспыхнул пожар, в котором погибли сотни рабочих. Изучив ситуацию на месте, он в статье «Бакинское всесожжение» прямо указал на виновников — «крупных нефтепромышленников», полных «презрения к чужой человеческой жизни». Он называет их «хищниками», вытягивающими «из земли миллионы» и жалеющими «грош на улучшение того золотого уголка, который дает им миллионы», пренебрегающими «жизнью тех самых людей, которые черпают из земли миллионы, которые доят землю для других» [786] . В памфлете «Республика Баку», посвященном этой же теме, владельцы бакинских нефтяных промыслов Нобель, Ротшильд, Манташев охарактеризованы как создатели отдельного государства, в котором царит «произвол крупных капиталистов» [787] . Очевидна связь между «Республикой Баку» и давним фельетоном в «Московском листке», обличавшим «юзовские законы в юзовском государстве». Тема нищенского положения рабочего люда развивается и в других публикациях на страницах «России», в частности в цикле очерков Вас. Брусянина «В рабочем квартале (Из впечатлений счетчика последней переписи)», запечатлевших ужасающие условия жизни питерских рабочих [788] .

Дорошевич видит, что «особые» законы капитала действуют по всему миру. «„Сахарной горячке“, охватившей американских капиталистов, была принесена в жертву самостоятельность маленькой, свободной республики» — Сандвичевых островов. Отсюда его ирония по отношению ко «всем этим речам о свободе, о великом американском народе, о будущем процветании Сандвичевых островов» под «звездным флагом Соединенных штатов» [789] . «Госпожу цивилизацию», подчеркивается в одноименном фельетоне, «не надо представлять себе легкой воздушной женщиной, с глазами, полными кротости, доброты и любви. Она любит казаться такой. Но она совсем не такова <���…> Это — „женщина-пушка“. В ее прехорошеньком ридикюльчике лежит отличный „бульдог“ и в коробочке из-под шоколада, которую она держит в руках, лежат пули „дум-дум“» [790] . Английские солдаты, он видел это в Индии, «нанимаются на хороших условиях нагонять ужас на нищих, голодных „цветных людей“» [791] . Поэтому в очерке, посвященном смерти английской королевы, он предупреждает, что, «вероятно, впоследствии много будет легенд о Виктории как о „богине“, жившей на скалистом, покрытом туманами острове», но будущий историк должен знать — «этой богиней была английская буржуазия, прикрывшаяся порфирой почившей королевы Виктории» [792] .

Отдельный цикл фельетонов образовался в этот период в связи с Ихэтуаньским (боксерским) восстанием в Китае, в подавлении которого Россия участвовала вместе с войсками западноевропейских стран, США и Японии, вступивших в сговор с маньчжурским правительством, и предавшими свой народ мандаринами. В выступлении «боксеров» он слышит «крик страшной, невыносимой боли, которую причиняет Европа, вонзаясь в Китай грязными когтями эксплуатации». Грабеж, обман и национальное унижение простого народа получающими баснословные барыши дельцами из Европы и Америки — все это, виденное собственными глазами, дало повод утверждать, что европейская дипломатия, твердящая о необходимости «обуздать дикарей», на самом деле защищает в Китае интересы «европейских миллионов, европейской буржуазии». Дело не в «придворных интригах», как писала правая пресса, а в «явлении гораздо более глубоком» — «огромном народном движении, народном волнении, народном негодовании <���…> И не „боксеры“, не „большие кулаки“, поднявшиеся на иностранцев и продажных мандаринов, — истинные виновники этой войны, а грязные лапы гг. европейцев, жадных, жестоких, третирующих людей, как собак <���…> Не видя от иностранцев ничего, кроме жестокости, эксплуатации, презрения, видя, как иностранцы пользуются их нищетой, невежеством, пороками, — китайские патриоты возмутились иностранцами и, не видя защиты со стороны властей, видя, что их власти держат сторону иностранцев, они восстали против мандаринов». События в Китае он считает продолжением «той же драмы», которая разыгрывается на юге Африки. Разница лишь в том, что Европа готова «в одно и то же время оплакивать борцов за независимость Трансвааля и расстреливать борцов за независимость Китая» [793] .

Он прямо указывает, что «трансваальскую бойню» устроили «мистер Родс и мистер Чемберлен, заинтересованные в акционерных предприятиях золотых и бриллиантовых копей…» В фельетоне «Наполеон нашего времени», написанном два года спустя в связи со смертью крупнейшего английского финансового магната Сесиля Родса, мечтавшего «аннексировать планеты» и развязавшего войну с бурами во имя торжества и расширения Британской империи, акцент сделан на том, что «весь патриотизм капитализма нашел в нем свое олицетворение:

— Все куплю <���…>

Он мечтал об Англии, властительнице всего мира.

Он был империалистом, как все капиталисты Англии, как все капиталисты Соединенных Штатов.

Подкуп, война — любые средства хороши для Родса» [794] .

Эти строки подтверждает современный биограф «идеолога и практика» английского колониализма: «Свое главное оружие — деньги — Родс пускал в ход часто. Он давал деньги целым партиям <���…> А подкупы политиков, журналистов?» [795]

Антибуржуазный и антиимпериалистический пафос публицистики Дорошевича созвучен духу времени, когда на переломе столетий в либерально настроенных общественных слоях разных стран Европы усилилась критика рвущегося на мировые высоты капитала, его циничной колониальной практики. Зарубежные наблюдения и впечатления в этот период приобретают стабильный характер. Особое положение в газете дает ему возможность не только много путешествовать, но и подолгу жить за границей. Зиму 1901 года он проводит в Германии — Висбаден, Франкфурт-на-Майне, Берлин. Весной едет в Италию и Францию — Милан, Париж. Этот «распорядок» с определенными вариациями будет сохраняться и в последующие годы, во время работы в «Русском слове». Опыт западных демократий, при всех издержках, убеждает его в эффективности вполне определенных «опережающих» социальных реформ, способных усмирять «дикий капитализм» и подавать надежду большинству населения. Социал-демократическое движение является там естественной защитой «трудящейся массой» своих прав. Поэтому он так язвителен по адресу вошедшего в состав правительства Вальдека-Руссо французского социалиста Мильерана, напоминающего «пудреных маркизов времен Людовиков». В фельетоне «Два мира» этого «салонного социалиста» характеризует французский буржуа, тоже «республиканец примерный»: