Анатолий Трофимов - Повесть о лейтенанте Пятницком

- Много?

- Девять человек.

Пятницкий было потускнел, но что делать. В голой степи, говорят, и жук - мясо. При его бедности и девять человек - великое дело. Спросил Тимофея Григорьевича, где сейчас вновь прибывшие.

- Тут, у крылечка. Приказал вас обождать.

- Стройте, сейчас буду. Хотя... Вот что, Тимофей Григорьевич. Соберите всех, кто поблизости,- и сюда, вместе с новичками. Будем знакомиться.

- Тех, что кабель проверяют, звать? - обеспокоился старшина.

- Их не трогайте. Передайте, чтобы сильно рваный не мотали. Новый обещали, немецкий.

Пополнение присылали и раньше, не без этого. Одного-двух для затыкания прорех в некомплекте, успевал перекинуться парой слов - и все. Остальное на командиров взводов перекладывал. Распивать чаи на передовой комбату негде и некогда. А сегодня... Сегодня все условия посидеть в помещении, по которому едва ли ударит снаряд, поговорить, сколько время позволит, всей солдатской артелью щец похлебать... Потом, когда люди в шинелях, все равно что в бане, хотя и не голые. Поди разгляди, кто и что из них значит. А тут ордена, нашивки красные и желтые - вся биография на гимнастерке. Правильнее оценят друг друга, сойдутся быстрее.

Роман мельком покосился на свою гимнастерку, где с недавних пор рядом с Красной Звездой хватко угнездился орден Александра Невского. Таиться, что ли? Не ворован, поди...

Невелика у Пятницкого батарея после боев, к тому же часть людей на различных работах. Поэтому комната с нетронутой обстановкой бежавших хозяев, где расположился старшина с каптеркой и спал Шимбуев, вместила всех. Те, кого Горохову удалось собрать, вошли с наполненными котелками. Расположились на подоконниках, на ящиках с консервами и концентратами, а то и просто на полу. Шимбуев вознамерился было снабдить комбата тарелкой пошикарнее, полез в посудный шкаф, но передумал. Догадливый малый проявил доморощенную тонкость: выставил перед Пятницким котелок, ложку вытер о подол гимнастерки.

Народ разношерстный. Трое, судя по выправке и недавно шитому обмундированию,- из запасного полка, последний призыв, остальные, пожалуй, из госпиталей: постарше этих трех, пожившие. Лесенки нашивок за ранения, медали. Да и с лиц еще не стерлось сожаление об утраченном госпитальном, пусть относительном, но покое. Поэтому показались увалистей и ленивей других. Пятницкий не спешил поддаваться начальному впечатлению, оно зачастую обманчиво.

Троица из запполка, похоже, побывала в руках хорошего служаки, вон какие вышколенные. Ну, а эти? Тот, что примостился на ящике, сдается, казах. В косых щелочках век - зеркально-бурые и быстрые глаза, а усы... Такую черноту редко встретишь в природе. И не медаль у Ходжикова, как показалось вначале, а орден Славы. Рядом с ним - толстоногий, с гневными складками на лице. Две полоски за ранения. Крутилев вроде бы. Долговязый, сидящий на мешке, хмурится что-то, на сапоги поглядывает, пошевеливает ими. Обмундирование не по комплекции, а сапоги жмут. Не забыть сказать Тимофею Григорьевичу, а то куда он в кандалах этих.

Глянул на четвертого, и к сердцу будто мягкое тепло прикоснулось. До чего же доброе, радостное лицо, столько в нем желания сказать хорошее, сделать что-то приятное. Пятницкий залюбовался солдатом и неожиданно спросил:

- Чему радуетесь, Мамонов? Так ваша фамилия, я не ошибся?

- Верно, товарищ лейтенант. Петром Ивановичем звать. А радуюсь... Письмо от жены получил, поклон от всей деревни. Даже неловко. Конечно, когда ты хорошо к людям, то и они к тебе...

Мамонов смутился. Пушкари - те, что от Гумбиннена с Пятницким, и те, что сегодня прибыли,- повернули к нему головы. Женя Савушкин, уже видевший в Мамонове нового хорошего приятеля, задрал подбородок, смотрит, в щелке рта белизна влажных зубов виднеется.

- Вы не смущайтесь, Петр Иванович,- подбодрил Пятницкий.

- Видите ли, товарищ лейтенант... Если бы я трактор или пару лошадей... Для колхоза бы заметно, а то иголки какие-то...

Мамонов рассказал, что на всю их деревню одна иголка осталась, да и та заточенная. Маруся, жена, написала ему об этом в госпиталь, поделилась горем. Выручила медсестра: раздобыла два пакетика трофейных иголок, вложила в письмо Мамонова с запиской: "Товарищи из цензуры! Сделайте, чтобы драгоценный подарок дошел до супруги отважного солдата Мамонова, пролившего кровь в боях с немецко-фашистскими захватчиками". И подписалась: "Медсестра Маша". Получила жена подарок, теперь вот сообщает, что в каждую избу по иголке досталось.

- Раздала! - ахнул кто-то изумленно.- Дура твоя жена. Шалава какая... Я бы ей раздал...

Все уставились на мясистого и дряблого рядового Гарусова, сидевшего рядом с Васиным на сеннике старшины. Он кривился и поматывал головой. Женя Савушкин настолько оторопел, что соображать перестал, не знает, как отнестись к случившемуся. Васин знал как: прочно ухватил Гарусова пальцами-тисками за мочку уха, подтянул к себе, тихо сказал что-то. Гарусов зажал опаленное ухо, продудел не очень воинственно:

- Видали мы таких учителей.

Пятницкий нахмурился. Откуда такой? Вот уж верно - не было печали...

Не стал смотреть на Гарусова, улыбнулся Мамонову, сказал, чтобы все слышали:

- Молодчина ваша жена, Петр Иванович! Бесценная женщина, умница!

Эта похвала еще больше задела Гарусова. И лейтенант туда же! Фыркнув, Гарусов заворочался на сеннике и, увидев рядом с лейтенантом собаку, озарился ядовитой улыбкой. Комка терся о ноги Пятницкого, подкидывал лапы, безбольно хватал пастью руку, припадал мордой к полу и не знал, что еще надо сделать, чтобы выманить хозяина из переполненной людьми комнаты.

Гарусов поймал взгляд Пятницкого, спросил нагловато:

- Что, с собачками воюем?

Васин сунулся к Гарусову с разъяснениями, помянул сто редек. Шимбуев исподтишка показал кулак. Гарусов сквозь зубы вытолкнул похабное. Старшина Горохов переглянулся с парторгом Кольцовым - еще этого им не хватало!

- Тихо! - властно прикрикнул Пятницкий и повернулся к Гарусову: - Не с собачками, с фашистами воюем, рядовой Гарусов. Вы откуда прибыли?

- Я-то? Из запасного полка.

- Вставать надо, когда с командиром говорите, товарищ боец.

Гарусов поспешно поднялся, неумело поправил ремень.

- Специальность?

- Телефонист, товарищ командир.

- Это хорошо, Гарусов. Рад. Телефонисты очень нужны. Пойдете в отделение сержанта Липцева.

Из запасного полка оказалась и троица в новом обмундировании. Как один - огневики. Тому, белобрысому, восемнадцать, другим восемнадцать исполнится в этом году: одному летом, другому - осенью.

Особенно порадовали четверо, успевшие нюхнуть пороху. Ходжиков воюет второй год, дважды ранен. Кроме Славы еще и Красной Звездой награжден, но не получил. Разминулся с выпиской из Указа: она в госпиталь, он - оттуда.