Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

Михаил Гордеевич сам по дороге на Дон познавал логику и теневую, оборотную сторону Гражданской войны. Он уже не видел себя в ней в «белых перчатках», то есть романтика первых походных дней сама по себе улетучивалась. И подтверждение тому — его дневниковые записи, навеянные карательной экспедицией под командованием ротмистра Двойченко (кавалерийский эскадрон с двумя конными орудиями) на «красное» селение Фонтанку:

«22 марта, Владимировка.

…В 19 часов вернулась экспедиция Двойченко — нашли только одного главного участника убийств, расстреляли, остальные бежали; сожгли их дома, забрали фураж, живность и т. д.

Оттуда заехали в Долгоруковку — отряд был встречен хлебом-солью, на всех домах белые флаги, полная и абсолютная покорность всюду. Вообще, когда приходишь, кланяются, честь отдают, хотя никто этого не требует, высокоблагородиями и сиятельствами величают.

Как люди в страхе гадки: нуль достоинства, нуль порядочности, действительно сволочной, одного презрения достойный народ — наглый, безжалостный, полный издевательств против беззащитных, при безнаказанности не знающий препон дикой разнузданности и злобы, а перед сильным такой трусливый, угодливый и низкопоклонный…

А в общем, страшная вещь гражданская война Какое омерзение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца! Жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев.

Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного, не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям. Надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения…

Что требовать от Туркула, потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшева, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких?»

1-я бригада русских добровольцев продолжала двигаться к Днепру, своим походным маршрутом нацеливаясь на Каховку, где имелась паромная переправа. Серьезных боев все не было, исключая мелкие столкновения. Красные пока не вставали перед белыми заслоном Красногвардейские отряды явно уступали дроздовцам в выучке и настроенности на бой, пусть даже рукопашный и ночной.

Местные банды батек-атаманов сразу уходили с пути, чтобы через день-два снова занять оставленное белыми селение или уездный городок, железнодорожную станцию. Да и по числу людей такие банды, попадавшиеся на пути, заметно уступали «дроздам». Атаманы же не упорствовали ни при встрече с белыми, ни при встрече с красными. Время махновщины еще не пришло.

Дроздовский строго следил за спаянностью своих бойцов: любой из них, проявивший в бою трусость, душевную слабость или недовольство походными тяготами, беспощадно изгонялся из отряда. Он понимал, что сила его немногочисленного отряда не в числе штыков, а в спаенности добровольцев. Он верил в их душевный порыв, который надо было еще сохранить до Дона и не растерять в походе.

Показателен такой пример. В хату, где на дневку остановился Дроздовский, вошел полковник Войналович. Вид его был необычайно мрачен: значит, случилось что-то неординарное.

— Михаил Кузьмич, что-то стряслось? Присаживайся к столу. Рассказывай.

— Сегодня утром сторожевое охранение от второй роты полка имело боевое столкновение с красными. Офицеров — четверо, тех — около десятка, шли сюда с подводой, не зная, что мы здесь.

— Бой был?

— Да, Михаил Гордеевич. В балке придорожной столкнулись. Большевики бежали, потеряв трех человек, повозку бросили. Везли зерно на фураж. Трофеи — четыре винтовки, три подсумка с патронами.

— Потери есть?

— Ранен подпоручик князь Шаховский. Одно пулевое ранение, несколько штыковых. Сейчас он в лазарете. Тяжел, как сказал доктор.

— Если бой выиграли, Михаил Кузьмич, то почему так хмур?

— В секрете Шаховский сидел с подпоручиком Поповым. Два других офицера дозорили на другой стороне балки…

— Говори дальше.

— Когда секрет обстреляли и был ранен Шаховский, подпоручик Попов покинул его в опасности. Того и искололи штыками, да добить не успели. Второй секрет на выручку подоспел — штабс-капитан Владыченко с подпоручиком Александровым. Они и выиграли бой.

— А Попов что ж?

— Струсил. Только стрелял, а в штыки не кинулся.

— Так! Прикажи построить вторую роту. С подпоручика Попова погоны снять, оружие отобрать. После позора перед строем он будет вычеркнут из числа добровольцев. И с позором изгнан из отряда.

— Уже исполнил, Михаил Гордеевич. Погоны сорвал с труса сам, оружие изъято. Бывший офицер сейчас под арестом.

— Молодец, Войналович. Таким людям нет места среди белых добровольцев…

Дисциплина поддерживалась в добровольческой бригаде всячески. Пример тому — дневка в Ново-Павловке 26 марта. Дроздовский вызвал к себе начальника штаба:

— Михаил Кузьмич, переговорил с разведчиками о селе?

— Так точно. Сведения не особо утешительные для нас.

— Противник объявился?

— Нет там его. Иное: в Ново-Павловке много пьяных. Водка за бесценок продается из казенного завода в соседнем Давыдовом Броде. А нам в селе по диспозиции ночевать.

— Понятно. Тогда напишешь в приказе вот что. Во-первых, под страхом кары запретить в Ново-Павловке продажу водки и спирта Оповести о том и заводское начальство, ведь какое-то там есть.

— Найдем, Михаил Гордеевич.

— Во-вторых, караулы нарядить только из непьющих.

— Будет исполнено.

— А я наших командиров набодрю. Хотя не знаю, выйдет ли что. Ротмистр Бологовский, что ходил в конную разведку, сказал мне, что в каждом, самом бедняцком доме Ново-Павловки полно водки. Хоть ты залейся ею…

«Дрозды» впервые увидели перед собой серьезную опасность только перед самым Днепром, когда походная колонна начала движение к переправе у Большой Каховки и Берислава. Посланные туда под видом пришлых красногвардейцев разведчики под начальством штабс-капитана Беспалова принесли не самые отрадные вести.

— Разрешите, Михаил Гордеевич, доложить о результатах поиска в тылу красных?

— Докладывайте, Беспалов, что там есть у них.

— Пропили и Новую Каховку, и Берислав. Караульной службы там почти никакой. Там и здесь банды по нескольку сот человек. Военной организации в них — одни знамена.

— Так, одно это уже для нас хорошо. Где у них штаб? В Новой Каховке или в Бериславе?

— В Новой Каховке, Михаил Гордеевич. Сами сказывали, когда мы их спрашивали, — штаб в отряде атаманши Маруськи.

— Что с мостом?