Дмитрий Язов - Карибский кризис. 50 лет спустя

– Как я уже отмечал, это должна была быть массированная атака. В первый день предусматривалось нанесение ударов с воздуха, для чего предполагалось осуществить 1080 самолето-вылетов. Затем должна была следовать операция вторжения, в которой планировалось участие, насколько я помню, 80 тысяч человек. Вы можете называть этот план боевым, однако это был предварительный план, согласно которому выполнялось бы решение президента, если бы оно было принято. Но Джон Кеннеди продолжал обдумывать свое решение.

Внимательно выслушав ответ бывшего министра обороны США, Фидель Кастро резюмировал:

– Как сказал господин Макнамара, план уже был готов, но решение еще не было принято.

После этого кубинский лидер вновь вернулся к воспоминаниям о критических октябрьских днях 1962 года:

– Насколько я помню, 27 октября я сообщил советскому военному командованию о принятом мною решении открывать огонь по низколетящим самолетам, после чего опубликовал его в прессе. Действительно, это было сделано утром. Любой самолет, появляющийся в небе, подлежал немедленному уничтожению. Именно 27 октября был сбит знаменитый U-2, считавшийся дотоле недосягаемым.

Мы могли защитить свои и советские позиции от низколетящих целей. Однако главными объектами противовоздушной обороны для нас были позиции ракет класса «земля-воздух». Этими зенитными ракетами можно было поражать даже бомбардировщики на больших высотах. Не менее важными объектами ПВО были для нас и ракеты среднего радиуса действия с ядерными боеголовками. Вот для этого у нас предназначалась почти вся имевшаяся в нашем распоряжении зенитная артиллерия.

Утром 27 октября огонь был открыт не из-за того, что мы ожидали нападения, а потому что был отдан приказ о воспрещении полетов на низкой высоте. Ведь ракеты класса «земля-воздух» могли быть уничтожены за считаные минуты. За считаные минуты могли быть уничтожены и ракеты средней дальности, являвшиеся главной целью американцев.

По моему мнению, они могли бы уничтожить все вооружения, которые смогли бы обнаружить, включая бомбардировщики Ил-28 и полк истребителей МиГ-21. Они могли бы уничтожить все за 10 минут. Как сказал господин Макнамара, у них было достаточно самолетов, чтобы уничтожить все. Одной эскадрильей из 12 или 20 самолетов они могли бы поразить любую важную цель. Только на одном авианосце может быть размещено от 80 до 100 самолетов. Удар по нашей территории мог повлечь за собой страшные последствия, так как на базах находились ракеты с ядерными боеголовками. В этих условиях мы имели полное право принимать любые решения, поэтому и запретили полеты на низкой высоте. Это понятно любому – и военному, и гражданскому.

Затем Фидель Кастро, очевидно, под впечатлением утреннего выступления Серго Микояна, поделился с собравшимися своими воспоминаниями об Анастасе Ивановиче Микояне, отношениями с которым он очень дорожил.

– Микоян был первым советским гражданином, – отметил Фидель, – посетившим Кубу в феврале 1960 года. Для перемещения по территории страны он предпочел советский вертолет. С этим связана забавная история, которую я хотел бы рассказать. Мы встретили Микояна со всем радушием – как и полагается встречать дорогого гостя. Вместе мы облетели весь остров, побывали на Пинар-дель-Рио. Всюду мы летали на вертолете Микояна. Затем мы отправились на остров Хувентуд – излюбленное место туристов, где в то время практически никого не было. Там чуть было не произошла катастрофа. В поисках нужного места пилот летел на восток в то время, когда нужно было лететь на север. Горючего у нас было только до места назначения. Мы летели в направлении какого-то маяка, и я сказал Микояну, что скоро мы упадем в море. С картой в руках я говорил ему, что мы летим в сторону моря. Тогда я по-настоящему обеспокоился и был готов заставить его лететь на север даже с помощью оружия. Мне приходилось выбирать между протоколом и смертью.

Я подошел к Микояну и сказал, что отлично знаю эти места, что мы должны лететь на север, иначе упадем в море. Я попросил его, чтобы он приказал пилоту лететь на север, так как если мы упадем, то хотя бы угодим на землю.

Микоян подошел к пилоту и приказал лететь на север. Когда мы полетели туда, мы не знали, будет ли там удобное для посадки место, и просто чудом приземлились в болотах Сапаты. У нас оставалось топлива только на 5-10 минут полета.

На следующий день, насколько это было возможно быстро, мы вылетели в Сантьяго, куда и прилетели поздно ночью. Нас никто не встречал. На ужин у нас была только одна банка сардин. Микоян был человеком простым. Долго не раздумывая, он снял одежду и побежал купаться в море. Мы стояли неподвижно, наблюдая за ним. Вот такое было приключение!

Но самое смешное имело место лет через двадцать-двадцать пять, когда из Москвы в наш адрес поступило послание, в котором нам советовали не использовать вертолеты для перевозки ответственных руководителей, так как считали это опасным.

Мы всегда умели пользоваться вертолетами и пользовались ими эффективно. У нас практически никогда не было несчастных случаев. Когда пришло это послание, наши вертолеты были уже в пять раз современнее и надежнее того, на котором прилетел Микоян и на котором мы облетели остров.

Встречи с Микояном всегда проходили в дружественной, здоровой обстановке. Он был человеком благородным, всегда приезжал лично, даже если нам нужно было обсудить не совсем приятные вопросы. Мы знали, что он был нашим другом. С ним можно было прийти к соглашению, особенно когда вопрос коснулся проведения проверок на нашей территории. Он всегда был верен своему слову и сдерживал обещания.

Я также встречался со своим другом У Таном, который в то время был Генеральным секретарем ООН. Основной темой для обсуждений было проведение проверок на территорий Кубы. Встреча с У Таном проходила в дружественной обстановке. Мы изложили ему свою точку зрения и выразили желание сотрудничать, если не будут проводиться проверки на нашей территории. В этом случае открытие огня по низколетящим самолетам будет приостановлено. Этот вопрос был согласован с Микояном.

Затем мы снова встретились с У Таном, после чего было принято окончательное решение о прекращении ведения огня по американским самолетам. Но американцы нарушили договоренность полетом своего U-2, после чего приказ снова вступил в силу. Так повторялось несколько раз.

Никто не хотел войны. Я знал, к чему может привести ведение огня по американским самолетам. Об этом мы сообщили Микояну, который тогда находился на Кубе. Это был острый вопрос, потому что американцы уже взяли в привычку летать над нашей территорией, когда и где им этого хотелось. Я знал американцев, я знал их военных, знал их руководство и их манеры. Если бы мы не остановили полеты на низкой высоте, то они бы нам даже в футбол не дали поиграть, летая над нашими стадионами.