Александр Бобров - Иосиф Бродский. Вечный скиталец

Мне этот «Букник» на книжной выставке сунули, я читал газету в метро и глазам своим не верил! Пещерный расизм с легкой книжной иронией – мне бы лично и в голову никогда не пришло написать про 20 внешних отличий русских.

Но главное, что заставило и меня вступить в полемику, заключается в том, что многие вменяемые, обсуждая провокационный пост, высказывали трезвую мысль: а почему у нас все решает достаточно специфическая по социальному и национальному составу Государственная дума? Почему не вынести этот важный, как показывает любая подобная полемика, вопрос на референдум, ну, на национальный опрос хотя бы. Задай на федеральном канале такой вопрос: «за?», «против?», и – считай голоса, как на любом пустом «Поединке» Соловьева или пропавших «Уроках истории». Или уж гражданам России совсем не доверяют?

Галахическое определение еврея («рожденный еврейкой или перешедший в иудаизм») своими корнями уходит в глубокую древность. Остроумное высказывание раввина Штейнзальца: «Еврей – тот, у кого внуки евреи», – напротив, обращено в туманное будущее, но чрезвычайно злободневно. Сколько раз я наблюдал в домах творчества еврейские семьи литераторов. Бабушка и (или) дедушка – типичные евреи, дочка, которая приезжала в гости, уже не несет ветхозветных черт лица, а своего сынишку от русского мужа привезет – ну, просто русский мальчик. Чувствует ли он себя евреем? – размышление как продолжение определения раввина. Да, сложный и загадочный вопрос, но, наверное, для таких людей, как Иосиф Бродский, больше подходит афоризм советского писателя Юрия Марковича Нагибина, который писал о русской истории, литературе, деревне («Председатель»), но в последние годы заявил о себе как о яром юдофиле. Так вот, он выразился кратко: «Еврей – тот, кто на это согласен». Бродский иногда соглашался на это, но чаще взбрыкивал, становясь русским поэтом. Загадка…

В райцентре Коноши Архангельской области прошла конференция, посвященная периоду ссылки и творчеству Иосифа Бродская. Собственно, конференция проходила в двух населенных пунктах – городе Коноши и той самой деревне Норинское, где Иосиф Бродский в 1964-65 годах отбывал ссылку. Из воспоминаний друга Бродского Якова Гордина: «Деревня находится километрах в тридцати от железной дороги, окружена болотистыми северными лесами. Иосиф делал там самую разную физическую работу. Когда мы с писателем Игорем Ефимовым приехали к нему в октябре 1964 года, он был приставлен к зернохранилищу – лопатить зерно, чтобы не грелось. Относились к нему в деревне хорошо, совершенно не подозревая, что этот вежливый и спокойный тунеядец возьмет их деревню с собой в историю мировой литературы».

Как именно сбывается это пророчество, смогла воочию увидеть филолог Татьяна Никольская, когда-то лично знавшая Бродского, а теперь вот побывавшая на конференции, посвященной его ссылке. Привожу беседу двух Татьян: вторая – журналистка Татьяна Вольтская.

«Татьяна Никольская: «Приехали люди из разных концов России, из Швеции был друг Бродского Бенгт Янгфельдт. Местные жители считают, что благодаря Бродскому Коноши на карте мира стоит наряду с таким городами как Петербург, Нью-Йорк и Венеция. Несколько лет назад местной библиотеке города Коноши было присвоено имя Бродского. Каждый год в день рождения Бродского они проводят в библиотеке какой-нибудь вечер или, чего Бродский, честно говоря, не любил, поют песни на его стихи, устраивают доклады. Этот день для них – праздник. Они разработали экскурсии, очень интересные, и для нас, участников конференции, эти экскурсии были проведены. И показали даже отделение милиции, в котором Бродский сидел за нарушение паспортного режима, даже лужу показали, которая тогда была и сейчас осталась. Там люди очень увлечены своей работой. Есть в Коношах и краеведческий музей, где тоже часть экспозиции посвящена Бродскому, и даже находится подлинный красный шерстяной шарф, который Ахматова прислала в ссылку Бродскому.

Татьяна Вольтская: « Татьяна, вы мне дали такой замечательный рекламный проспект Коношей, и я с некоторым изумлением вижу, что тут рекламируются и кружева, и ткачества, и гармошки, и местные грибы, и земляника, и, в то же время – фотография Бродского. Вот не было ощущения овеществленных Васюков таких»?

Татьяна Никольская: «Я бы не сказала. Исторически так сложилось, что туда посылали на исправление спецпереселенцев. Они там, действительно, к ссыльным очень хорошо относились, они же с ними бок о бок жили и работали. Более того, эти люди способствовали подъему промышленности Коношей. Например, из докладов, которые делали местные жители, был один очень интересный – “Друг Бродского Черномордик” – посвященный человеку, благодаря которому Бродского записали в библиотеку города Коноши. Дело в том, что тогда его туда не записывали, потому что он был прописан в деревне Норинское, которая в 20 километрах от Коношей, и нужно было за него поручительство. Бродский с этим Черномордиком, тоже спецпереселенцем, встретился случайно около входа в библиотеку, они разговорились. Черномордик был заместителем директора завода местного, под его поручительство Бродского записали в библиотеку. Выяснилось, что Черномордик тоже пишет стихи, из-за стихов он и попал на Север, поскольку, будучи в Москве в командировке, он увидел газету, в которой было написано, что МГУ на Ленинских горах строят студенты, а он знал, что это заключенные строят. Написал на эту тему резкое стихотворение, читал его, что и закончилось ссылкой. Бродский с Черномордиком подружились, поскольку нашли общие литературные интересы, и даже после возвращения Бродского из ссылки Черномордик к нему приезжал, но поскольку у Черномордика уже было много неприятностей в жизни, Черномордик и Бродский договорились, что Бродский никогда не будет упоминать его имени, чтобы у человека не было новых неприятностей. Вот этот доклад был очень интересный. Опять же, доклады краеведческие: что представляли Коноши в 60-е годы. А, кроме того, по сути дела – жизнь и творчество Бродского в период ссылки. Был интересный доклад не приехавшего, но приславшего воспоминания Анатолия Генриховича Наймана, были доклады чисто уже касающиеся творчества. Мне очень понравился доклад аспиранта из Владимира Ильи Соколова об англоязычной поэзии в творчестве Бродского на примере тех антологий английской поэзии, которые были присланы Бродскому в ссылку. А я сама сделала доклад под названием «В деревне никто не сходит с ума», где сопоставляла религиозно-философскую концепцию этого стихотворения Бродского, написанного до ссылки, и стихотворения «В деревне бог живет не по углам» – о том, что если в первом стихотворении присутствует свойственный раннему творчеству Бродского эсхатологический характер и апокалипсические ноты (там не случайно назван Иоанн Богослов, который глядит с часовни на деревню), то во втором стихотворении, как мне показалось, такое пантеистическое восприятие, и я проконсультировалась с одним известным эллинистом Александром Леоновичем Хосроевым, который подтвердил мои интуитивные соображения и конкретно назвал стихотворение Горация, которое близко к стихотворению Бродского.