Евгений Фирсов - Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков

В итоге, как подчеркивал автор письма, реализм впредь стоило бы охарактеризовать особо, так как «в Чехии он является чем-то особенным и сделался, по-видимому, новой закваской в жизни чешского народа» (выделено мной. – Е.Ф.) [39].

Из анализа публикации чешского деятеля Утиса следует, что на восприятии Масарика сказывались отголоски политической борьбы в Австрии и Чешских землях. Однако мнение официальных кругов России формировалось во многом на основе дипломатических сводок. Большйя заслуга в осмыслении метода Масарика принадлежала русскому философу Эрнесту Львовичу Радлову. Масарик и Радлов нашли общий язык, быстро сблизились еще в Вене, и с тех пор можно говорить о многолетней прочной дружбе двух ученых. Так, благодаря Радлову доцент Масарик заинтересовался Достоевским. Летом 1882 г. Радлов побывал даже в гостях на родине Масарика в Моравии. На «Очерки истории русской философии» Э. Радлова (СПб., 1912) активно опирался Масарик в своей книге «Россия и Европа».

Изложенные в ней (во многом по Радлову) основные черты и национальные особенности русской философии заставили Радлова вновь вернуться во втором издании «Очерков…» (1920 г.) к переосмыслению ее характеристик. В этой работе впервые в русской историософии, и это подчеркнем особо, Радлов упоминает «Россию и Европу» Т.Г. Масарика: «Масарик в своей книге о религиозной философии в России обратил внимание на тот характерный факт, что Гегель характеризует немцев и их отношение к религии совершенно теми же чертами, какими Хомяков рисует русских и их отношение к православию» [40]. Причем «Россия и Европа» Масарика в библиографии к «Очеркам.» (которая содержала всего 6 позиций) была включена под пунктом 5; в котором Радлов подчеркивал, что «на немецком языке следует отметить замечательный труд: Masaryk Th. Zur russischen Geschieсhst-Religionsphilosophie. В 2 т. Jena, 1913». «Это наиболее полная характеристика русской философии из всех до настоящего времени имеющихся (выделено мной. – Е.Ф.)», – писал здесь же Э. Л. Радлов. Научные и дружеские точки соприкосновения двух ученых в свете их ранее неизвестной корреспонденции из архивов Чехии и России проанализированы мной в отдельном исследовании.

В целом можно сделать вывод, что статья Утиса была первой подобного рода публикацией об ученом и политике Масарике в России. Она вносила много нового в его характеристику и особенно в оценку концепции реализма, выдвинутой Т.Г. Масариком. Несмотря на значительный критический заряд, содержавшийся в статье, публикация материала о Масарике способствовала росту его известности в России и усилению интереса к его научным трудам. Не случайно поэтому через пару лет (в 1896 г.) в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона появилась небольшая заметка о Масарике: «Масарик (Thomas Garique Masaryk) – проф. Чешского унив. в Праге и младочешский депутат, род. 1850 г., напеч.: “David Humes Skepsis etc.” (Вена, 1884); “Versuch einer Konkreten Logik” (Вена, 1886) и др.» [41]

Автором заметки был известный историк и политический деятель В.В. Водовозов. Завязалась переписка и личное знакомство Водовозова с Масариком, длившееся долгие годы [42].

Но наиболее значимой для популяризации Масарика в России был перевод и публикация его известного труда «Философские и социологические основания марксизма. Этюды по социальному вопросу» в СПб в 1900 году (с переизданием в 1906 г.) [43].

При всей заметной шероховатости перевода, появление «Этюдов по социальному вопросу» Масарика в России (да и в Европе) было как нельзя более своевременным. В период усиления в 1900-е гг. недовольства существующими абсолютистскими порядками труд помогал сориентироваться в отношении таких насущных понятий, как марксизм, социализм, и занять собственную позицию в текущей политической борьбе. Наметившаяся еще в 80-е гг. XIX в. близость Масарика к Толстому, активизация взаимных контактов и обсуждение темы непротивления злу насилием делали Масарика популярным среди широкой российской публики. Авторитет Масарика как социолога упрочился, теснее стали его контакты, например с русским социологом Н.И. Кареевым и другими российскими учеными-гуманитариями. Как показывает анализ «россики» из фонда корреспонденции Т.Г. Масарика в Праге, особо стоит отметить письма литераторов и журналистов [44], представителей молодого поколения славянских деятелей, в том числе словенца, жившего в России, Янко Лаврина [45].

В 1890-1900-х гг. еще до революции 1905–1906 гг. Масарик располагал сложившимися научными контактами. В круг его общения из социологов, философов и гуманитариев в целом, входил не один десяток ученых Петербурга, Москвы, Киева, Варшавы, Одессы. Приведем здесь имена хотя бы наиболее известных ученых как русских, так и чехов и словаков, живших тогда в России: Э.Л. Радлов, Н.Я. Грот, И.С. Пальмов, В.И. Ламанский, Н.И. Кареев, акад. М.М. Ковалевский, С.П. Мельгунов, Н.С. Русанов, Овсянико-Куликовский, В.В. Водовозов, Н.В. Ястребов, А.И. Яцимирский, Ян Квачала, Й. Клецанда, А.Л. Погодин, А.Н. Пыпин, П.Н. Милюков, Н.О. Лосский.

Анализ корреспонденции Т.Г. Масарика из России, хранящейся ныне в фонде TGM «Korespondence» Института Т.Г. Масарика (Прага), позволяет утверждать, что чешский профессор стал довольно популярным ученым в России, начиная с 1890-х гг., т. е. еще до выхода здесь его научных трудов. К нему обращаются с самыми различными просьбами, например выслать тот или иной его научный труд. Затем посыпались предложения написать статьи на ту или иную чешскую тематику в различные русские журналы с просьбой писать на немецком языке, так как чешский в то время в России был малодоступен и «наименее удобен».

Такие предложения Масарик получал особенно после выхода в свет его работы «Чешский вопрос» (1895). Причем Масарику заказывали статьи не только по его специальности, социологии и философии, но и на историческую тематику. Масарик терпеливо отвечал, что в России существуют свои известные слависты (он отсылал, например, к трудам Яцимирского, А.Н. Ясинского и др.). Да и в Чехии плодотворно развивалась своя историческая школа во главе с Я. Голлом.

Российские корреспонденты считали, что Масарик со своей эрудицией в состоянии дать ответ на любой вопрос.

В 900-е гг. стремление российских изданий привлечь Масарика к литературному сотрудничеству еще более возросло, и он при своей занятости не мог удовлетворить все просьбы. Можно предположить, что это по его рекомендации за очерк по чешской истории для русского читателя взялся близкий ему по духу чешский историк Вацлав Новотный (1868–1932). Именно к нему обратилось с такой просьбой петербургское издательство «Вестник знания». Однако русским издателям пришлось отказаться от сотрудничества с Новотным «так как труд почтенного ученого сильно запоздал», что вызвало необходимость обратиться к другому автору. В серии «История славян» в 900-е гг. вышло несколько изданий, например «История христианских государств Балканского полуострова», «История Польши» И. Балабана и В. Тромпчинского и позже «История Чехии». Издательство в связи с задержкой рукописи Новотного прибегло к переводу менее основательного труда польского историка Антошки (под ред. В.В. Битнера). Отмечу, что в архивном фонде В. Новотного в Праге мной была выявлена рукопись краткого обзора истории Чехии [46], который, по всей видимости, Новотный первоначально готовил для российского издательства «Вестник знания».