Софья Бенуа - Муслим Магомаев. Преданный Орфей

Ведя рассказ о Магомаевых, мы еще не упомянули о женщине по имени Мария, которая большую часть жизни прожила в кругу этой семьи. Можно назвать ее экономкой, домработницей, приживалкой… в любом случае она появилась в семье Магомаевых будучи еще юной девушкой и, разделив хлопоты по хозяйству, осталась в знакомом кругу до самой смерти Джамал-эддина. Вероятнее всего девушка была дана в помощь семье (принята на работу), когда Джамал занял высокую партийную должность. Не секрет сейчас, что у многих коммунистических боссов была прислуга, помогавшая по хозяйству (а иногда и приставленная органами с определенной целью). Как вспоминал Муслим, «Появилась она у нас еще девушкой, была молоканкой [9] Молокане — разновидность духовного христианства, а также особая этнографическая группа русских. В Российской империи были отнесены к «особенно вредным ересям» и преследовались вплоть до указов Александра I, относящихся к 1803 году, которые дали молоканам и духоборам некоторую свободу. Молокане представляют собой не единую церковь, а скорее религиозное движение с единым корнем, но с большими различиями во взглядах, песнопениях, учении, соблюдаемых праздниках. — Примеч. ред. из селения Ивановка, что под Баку».

Именно эта молоканка Мария, Мария Григорьевна, «член семьи, родной человек», и поспособствовала воссоединению сына с блудной матерью. Ситуация была весьма пикантной и похожей на сыгранный как по нотам спектакль.

Когда Айшет Ахмедовна по своему обыкновению в очередной раз внезапно приехала с очередных гастролей в Баку, и стала умолять бабушку отдать ей сына, именно неприметная Мария сыграла роль вершительницы судеб, «случайно» упустив мальчика.

Понятно, что когда мать просила отдать ей сына, которого она оставила лишь на время, Байдигюль отнекивалась, аргументируя тем, что и дядя Джамал, заменивший Муслиму отца, привык к ребенку, и что тот обязательно должен закончить музыкальную школу, и что жить в разъездах маленькому мальчику не на пользу… Понятно, что актерская профессия матери лишь усугубляла дело с разрешением ситуации.

Похоже, что и в тот раз Айшет согласилась с железными доводами, дав согласие оставить сына еще ненамного. Однако развитие событий показало, что материнский инстинкт возобладал.

В день, когда актриса решила уехать, Мария Григорьевна предложила проводить ее до вокзала, взяв с собой мальчика, мол ребенок помашет матери рукой, когда та сядет в поезд. Никто не возражал, ведь подобные приезды и отъезды случались уже не раз. А на вокзале Мария перед самым отходом поезда неожиданно решила пойти за мороженым в ларек. Муслим уже стоял с мамой в вагоне, как поезд тронулся. Мальчишка не испугался, ему стало интересно, что будет дальше. Поезд резво набирал ход, когда и мать, и сын увидели бегущую по перрону Марию Григорьевну. И, понятное дело, уже было поздно что-то менять. Так, по воле судьбы, наш герой оказался в чужом для себя городе Майкопе, где пробыл пару дней. В этом городке Айшет некогда встретила своего супруга, подарившего ей одаренного талантами сына Муслима…

Об этом месте мальчик, уже став взрослым, вспоминал:

— Приехали мы ночью, очень долго ждали мамину подругу, которая должна была нас встретить, и очень продрогли. Наконец она появилась. Помню, как эта подруга-артистка потом поила меня обжитающим чаем и как я, оттаивая, погружался в сладкий сон среди пуховых подушек. Матери хотелось показать меня своим театральным друзьям, а мне показать, где они познакомились с отцом. Я вдоволь набегался по театру, по всем его закоулкам…

Майкоп. Адыгейский областной драматический театр имени А. С. Пушкина

Из Майкопа беглецы поехали в Вышний Волочек, где мать играла в местном театре. Самым неожиданным для мальчика во время путешествия явилось то, что вместо гор он вдруг видел сплошную степную равнину.

— Из бакинской жары мы въехали в промозглую осень, а затем в суровую русскую зиму. Я проснулся утром, и глазам стало больно от неожиданной белизны: всюду был снег.

Так мальчик, не знавший холода, впервые почувствовал мороз, увидел снег и… новых друзей.

Долгое путешествие, жизнь в Волочке привили Муслиму искреннюю любовь к России.

— Я полюбил этот неброский, уютный русский городок, его простых, доверчивых людей. Здесь я впервые узнал, что такое русская душа. Взрослым я проехал по России вдоль и поперек, встречал стольких людей, но ее, России, сердечный напев зазвучал во мне там, в Вышнем Волочке. Я еще раз убедился в том, что первое впечатление — самое верное.

В Волочке мальчик продолжил занятия в музыкальной школе-семилетке у педагога Валентины Михайловны Шульгиной, которую он запомнил как мудрого и терпеливого наставника. Кроме школы женщина работала в городском драмтеатре музыкальным оформителем, а также руководила хором в одном из учебных заведений.

— Мне нравилось в Валентине Михайловне редкое для педагога качество: хороший педагог бывает и жестким, и добрым. Валентина Михайловна не заставляла меня сделать то-то и то-то, а предлагала. И всякий раз поощряла мои успехи, даже тогда, когда я ленился и играл хуже, чем мог. Она как бы давала понять: ты хоть и не хочешь разучивать задание, а все же играешь хорошо. Обычно в школе не поощряется вольность в исполнении ученика, а Валентина Михайловна, наоборот, отмечала, что я по-своему трактую некоторые произведения. «В девять лет иметь свое музыкальное мнение, — сказала она про меня на экзамене, после которого я перепрыгнул сразу через класс, — это совсем неплохо и ко многому обязывает». Я и сам чувствовал, что учусь здесь, в Волочке, лучше, чем в родном Баку. Может быть, и потому, что русский мороз как следует проветривал мозги?

Благодаря присутствию матери-актрисы и знакомству с театральным миром, у Муслима проявился новый творческий интерес. К тому же для развития новых способностей у него было много свободного времени — все-теки из-за катастрофической занятости в театре Айшет наняла няньку присматривать за сыном. Эта женщина не оставила приятных впечатлений, и чувствовалась, что она исполняет свои обязанности только из-за денег. Конечно же, она не могла заменить Муслиму любимую бабушку и дядю с его женой-полькой, да и других домашних, оставленных им в теплом Баку. Тогда, чтобы не страдать в разлуке, мальчик стал находить себе занятия по душе. Среди его новых увлечений появилась тяга к театру.

— Мой интерес к театру вскоре вылился в то, что я увлек нескольких ребят идеей организовать кукольный спектакль. К тому времени я уже немного лепил, поэтому сделать кукол для небольшого спектакля «Петрушка» мне было нетрудно. Мы достали почтовую коробку, смастерили из нее сцену, сами написали текст, и наши марионетки на ниточках разыграли короткий спектакль минут на десять. Нам хотелось, чтобы у нас было все, как в настоящем театре: мы даже брали за билеты «деньги» — фантики от конфет…