Михаил Ильинский - Сильвио Берлускони – Премьер Италии

Обращал на себя внимание и качественно новый факт: Берлускони последовательно продвигал перспективный проект новой Европы, в которой Россия является составной частью. И такая Европа будет сотрудничать с США в новых условиях, принимать эффективное участие в борьбе с международным терроризмом, за поддержание мира, за всестороннее экономическое и культурное сотрудничество.

Из конфиденциальных источников наблюдателям стало известно, что Рим, в частности, беспокоит судьба итальянцев, находящихся в «горячих точках». Прежде всего речь шла об Афганистане, где объектами нападений могут стать 40 альпийских стрелков. Еще сложнее обстановка в Ираке, где все иностранцы могут оказаться в положении заложников или превратятся в так называемый «живой щит», если там начнут падать американские бомбы и ракеты. Берлускони как в воду смотрел, называя войну «последним аргументом в поиске выхода из иракского лабиринта». А война была уже на грани начала.

Значительное место в переговорах Путина и Берлускони заняло обсуждение двусторонних экономических проблем. Италия – одна из главных мировых держав в списке деловых партнеров России. Москва же вошла в число приоритетных союзников и хозяйственных контрагентов Италии. Дружеские, неформальные контакты лидеров России и Италии уже становились традицией.

Интенсивный политический диалог Москвы и Рима, в том числе и на самом высоком уровне, приобрел насыщенный и многоплановый характер, Италия продолжала играть заметную роль в налаживании продуктивного политического сотрудничества России с Евросоюзом. Рим «конструктивно настроен в вопросах формирования действительно единой Европы с участием России». Такую позицию подтвердил в феврале 2003 года сам С. Берлускони. Он заявил, что Россия «становится составной частью проекта великой Европы, которая будет сотрудничать с США в поддержании мира во всем мире». По оценке В. Путина, взаимодействие России и Италии развивается «весьма энергично, в связи с тем, что есть конкретные дела и проблемы, над которыми нужно работать». Кроме того «мы воспринимаем Сильвио Берлускони как нашего большого друга и сделаем все, чтобы обеспечить высокие результаты его визитов в Москву».

Октябрь 2002 года. Когда Сильвио Берлускони имел аудиенцию с Владимиром Путиным в апреле 2002 года в Сочи, итальянские газеты, комментируя результаты визита, писали, что Рим сумел вымостить дорогу на Восток с минимальными затратами благодаря новому курсу во внешней политике. Эта оценка звучала как признание дипломатических талантов Берлускони, работающего «за двоих» (за премьера и за МИД).

Соглашения, достигнутые в Бочаровом ручье, дали повод говорить о прорыве в российско-итальянских отношениях, об их универсальности, об установившемся доверительном характере, о стратегическом партнерстве и т. д. Казалось, для оптимизма имелись основания. Товарооборот между нашими странами вырос до 10 млрд евро (это второй после Германии показатель). По объему инвестиций в российскую экономику итальянский капитал занимает ведущее место среди европейских стран, он поступает в регионы – Московскую, Волгоградскую, Астраханскую, Воронежскую области, Краснодарский край и т. д. Заключены крупные сделки в нефтегазовой отрасли. Пример тому – газопровод «Голубой поток». Итальянской публике было приятно узнать, что Путин и Берлускони сдружились настолько, что «их теперь и водой не разольешь». Даже из Бочарова ручья. Взаимные симпатии премьера и Президента, отмечала в этой связи «Коррьере дела сера», внушают надежду на долгосрочное партнерство.

Дружба дружбой, но, как оказалось, одних личных симпатий недостаточно, чтобы демонстрировать единство взглядов по тем или иным направлениям внешней политики. Что заставило Берлускони просить аудиенции на сей раз? Москву и Рим сближало многое. Но не все так просто. Нас обещали поддержать в вопросе о будущем Калининграде, в Совете Европы по чеченской проблеме, при вступлении в ВТО… Надо сказать, как правило, такая поддержка оказывалась. Спасибо, конечно. Неважно, что она не всегда была решающей. В конце концов, не все от Италии зависело. Европейские структуры действуют на основе консенсуса и гордятся этим. Всякое «инакомыслие» расценивается как отступничество и недозволительная крамола. Тут поневоле начнешь работать на два фронта. Двойные стандарты, раздвоенность позиций – в общем-то, обычное явление в современной дипломатии и политике. В той или иной степени этим грехом страдают все. На Западе и на Востоке.

Но почему-то именно к «благочестивому Риму», как называет еще правительство Берлускони западная пресса, больше всего претензий по этой части. Чаще других его упрекают в отсутствии четкой, последовательной линии. Кабинет старается балансировать, чем навлекает на себя еще больший гнев Еврокомиссии и лично Романо Проди.

Антивоенный фронт в ЕС дрогнул именно благодаря Берлускони, который первым заявил (Англия не в счет), что поддержит операцию США против Ирака. На обеде в ООН, когда Джордж Буш после своей речи на Генассамблее садился за стол, сразу не нашлось желающих составить ему компанию. Первым согласился отобедать с американским Президентом Сильвио Берлускони. После было объявлено, что у Италии «свой взгляд на иракскую проблему». Какой именно? На этот вопрос и пытался найти ответ Кремль. Москве важно было знать, на кого она может рассчитывать в своей политике, каким должен быть ее очередной дипломатический ход.

Ситуация чем-то напоминала события четырехлетней давности, когда готовилась натовская операция против Югославии. Левоцентристский Рим не долго оставался пацифистом и с готовностью предоставил свои базы для ударов по Белграду. Военные говорили: если начнется война на Ближнем Востоке, американским летчикам также потребуются аэродромы на Апеннинах. Но уже для полетов на Багдад. Во-первых, потому, что Турция, расположенная, кстати, гораздо ближе к Ираку, высказалась против использования своих баз. Во-вторых, как полагали знающие люди в правительстве, Берлускони слишком заинтересован в лояльности Вашингтона. Но не меньше нужда и лояльность Москвы. Вся штука в том, что интересы Москвы и Вашингтона были прямо противоположными. Получалась задача со многими неизвестными. Все мои собеседники в Риме отмечали, что на данном этапе Берлускони вел тонкую игру, стараясь сохранить ровные отношения с теми и другими.

Накануне визита в Москву, стали говорить о «психологической несовместимости» Кавальере Сильвио и Путина, за которым закрепилась слава «охотника за олигархами». В октябре 2002 года, обсуждая итоги московской встречи, скептики еще больше сгущали краски и утверждали, что между Москвой и Римом пробежала кошка. Не перехитрить бы самих себя. Кошки-то не было, но была… ее тень… Эзоповский язык…