Эндрю Карнеги - История моей жизни

Заговорив о наших заводских делах, я должен упомянуть об единственном серьезном конфликте, происшедшем между нами и рабочими за все время нашей деятельности. Он произошел летом 1892 года в то время, когда я находился в горах Шотландии. В течение двадцати шести лет я постоянно играл роль посредника в переговорах с рабочими и очень гордился тем, что у нас всегда были наилучшие взаимоотношения. Мне думается, я заслужил отзыв, данный мне мистером Фиппсом в ответ на статью в «New York Herald», в которой говорилось, что мистер Карнеги из трусости не вернулся из Шотландии в Америку, когда вспыхнула Хомстедская стачка. Он ответил, что сотрудники мистера Карнеги знали его склонность удовлетворять все требования рабочих, даже неразумные, поэтому они просили его отложить возвращение, предпочитая, чтобы его не было в Хомстеде во время стачки.

Внедрение бессемеровского способа выплавки стали произвело полный переворот в металлургии. Применявшиеся прежде машины сделались непригодными. Наша фирма поняла это и истратила несколько миллионов на то, чтобы перестроить и расширить производство. Новые машины производили на шестьдесят процентов стали больше, чем старые. Двести восемнадцать рабочих-сдельщиков, получавших плату с каждой тонны стали, заключили с нами договор на три года, и в течение этого времени оказалось необходимым установить новые машины. Таким образом, до истечения срока договора их заработок повысился почти на шестьдесят процентов.

Поэтому фирма предложила на будущее установить новый тариф с таким расчетом, чтобы эти шестьдесят процентов делились между рабочими и предприятием: рабочие должны были получать прибавку в тридцать процентов по сравнению с прежним тарифом, а тридцать процентов должны были идти предприятию на покрытие издержек по установке новых машин. Так как эти новые машины представляли собой значительное усовершенствование по сравнению с прежними, то рабочим, несмотря на возросшую производительность труда, не приходилось исполнять более тяжелую работу, чем раньше. Таким образом, наше предложение являлось более чем корректным и при нормальных условиях, конечно, с радостью было бы принято рабочими. Но наша фирма как раз в то время должна была выполнить срочный заказ на поставку оружия правительству Соединенных Штатов, заказ, от которого мы уже дважды отказывались. Кроме того, мы обязались поставить материалы для всемирной выставки в Чикаго. Некоторые рабочие, знавшие о положении дел, продолжали настаивать на требовании получить все шестьдесят процентов в свою пользу, полагая, что фирме при данных обстоятельствах придется согласиться. Это можно было приравнять к выбору «кошелек или жизнь» под угрозой пистолета. В таких условиях представлялось совершенно естественным, что требование рабочих было отклонено. Будь я в то время на месте, я тоже ни за что не уступил бы такому вымогательству.

До этого случая все происходило довольно корректно. При разногласиях с рабочими я всегда держался выжидательной тактики и вел с ними переговоры в спокойном тоне, старясь объяснить несправедливость их требований, но никогда не пытался заменить бастующих рабочих новыми. Директор Хомстедских заводов лишь недавно занял этот пост и не имел достаточного опыта в подобных делах. Он поверил обещаниям трех тысяч рабочих, не принимавших участия в стачке, что они готовы приняться за работу вместо двухсот восемнадцати забастовщиков. Введенный в заблуждение, он, в свою очередь, ввел в заблуждение остальных владельцев предприятия. Ему казалось, что серьезных конфликтов не предвидится и что те, кто выразил готовность занять место бастующих, выполнят свое обещание.

Теперь, когда все уже в прошлом, легко сказать, что предприятие ни в коем случае не должно было решиться на такой шаг, как возобновление работы. Фирма должна была сказать рабочим: «Мы находимся в конфликте с частью ваших товарищей, и вы должны разрешить спорный вопрос между собой. Вам сделано совершенно приемлемое предложение. Как только спор разрешится, работа будет немедленно возобновлена, но ни на минуту раньше. Ваши места остаются за вами и будут ждать вас». Или директор должен был сказать трем тысячам рабочих: «Вы хотите возобновить работу? Хорошо, ведите дело дальше на свой страх и риск». Другими словами, так как их было три тысячи против двухсот восемнадцати, он мог предоставить им самим взять на себя ответственность и заботу о своей безопасности. Вместо этого (из предосторожности) сочли возможным впустить на заводы шерифа со взводом солдат, чтобы защитить три тысячи человек от двухсот восемнадцати. Вожаки забастовщиков были горячие головы, готовые ринуться в бой, они вооружились пистолетами и тем самым нагнали страху на остальных. Началась стрельба, с обеих сторон были убитые. Тогда губернатор Пенсильвании распорядился, чтобы Хомстед заняли войска.

Когда разразился конфликт, я путешествовал в горах Шотландии, и известие об этом дошло до меня только через два дня. Ничто не могло потрясти меня так, как это событие. Рабочие вне всякого сомнения были неправы. С новыми машинами и по новому тарифу они могли бы зарабатывать от четырех до девяти долларов в день, то есть на тридцать процентов больше прежнего. Я получил в Шотландии от группы рабочих телеграмму следующего содержания: «Дорогой мистер Карнеги, сообщите нам, как мы должны поступить». Но было уже поздно. Несчастье произошло, и Хомстед был в руках губернатора.

Во время пребывания за границей я получил много писем от друзей, которые узнали, что случилось, и легко могли представить, каким это было для меня ударом. Письмо, полученное мною от Гладстона, доставило мне особенно большую радость. Вот оно:

«Мой дорогой мистер Карнеги!

Я думаю о том, какое горе Вы пережили и каким нападкам подверглись за то, что мужественно старались побудить богатых людей поступать более благоразумно, чем это им свойственно. Мне хотелось бы отвратить от Вас упреки журналистов, судящих зачастую поспешно, высокомерно, поверхностно и недоброжелательно. Я слишком мало могу для Вас сделать; могу только уверить Вас, что никто из тех, кто Вас знает, не станет приписывать Вам вину за печальные события, происшедшие по ту сторону океана,. Никто из Ваших друзей не потеряет доверия к Вашим широким взглядам и не изменит своего отношения к тем истинно великим делам, которые Вы уже совершили.

В наши дни богатство — это чудовище, грозящее поглотить все моральное содержание человека; Вы своими словами и делами вырвали часть добычи из его жадной пасти. Я благодарю Вас за это.

Преданный Вам У. Гладстон».

Когда я в 1892 году вернулся в Питсбург, то отправился на предприятия, где встретил многих из старых рабочих, не принимавших участия в Хомстедской стачке. Они сказали, что, будь я на месте, дело не дошло бы до стачки.